Истории земли Донецкой. От курганов до терриконов - Сергей Валентинович Богачев

– Как думаешь, на коне успеешь проскочить? – спросил полковник.

– Ежели буераками да овражками, то можно… Чего не испробовать? Куда скакать-то?

– Вот и дивно, вот и чудно… Багаев! Алексей! – Платов окликнул юного казака из Багаевской, и тот, бросив на место мешок с мукой, довольный возведенным своим редутом, в несколько шагов был уже возле своего полковника.

– Смотрите, казаки, – продолжил Платов. – На вас полагаюсь, на прыть коней ваших да отвагу казацкую. Похоже, обложили нас татары со всех сторон. Как сеча начнётся – так поздно будет. Сейчас нужно с докладом к Бухвостову скакать. Он верстах в тридцати от нас должен идти, при нём кавалерия. – Платов указал рукой направление, которого следовало придерживаться, чтобы найти своих. Подполковник Бухвостов со своим полком ушел из Ейска раньше, знатных ногайцев с их семьями сопровождал. Не по душе ему была эта миссия – ногайцы хоть и союзники, но никогда не брезговали под общий шум примкнуть к татарам и разжиться казацким добром, если удавалось. Не верил Бухвостов ногайцам никогда, и теперь даже завидовал Платову и Ларионову – их миссия полезна и видима, а он что? Но приказ есть приказ…

– Доло́жите, как видели. Противника обозначите числом двадцать тысяч. Ежели подполковник Бухвостов решится, то должен знать, что в лоб не взять, пусть хитрит, или высматривает у них слабину какую. Просите идти на выручку, а мы тут постреляем пока… Идти по отдельности, разными дорогами. Лисой прикидывайтесь, змеёй ползите, а до Бухвостова добраться надобно. – Полковник вид имел озабоченный и сосредоточенный. Речь его звучала кратко, отрывисто, с паузами между фразами, будто он отсеивал те слова, что хотел сказать землякам, но которые к сути поручения отношения не имели.

Поднялось солнце повыше, утренний туман над ложбиной, где Калалах берёт своё начало, стал рассеиваться. Оба всадника, разыскав в табуне, стоявшем в центральной части укрепления, своих коней, с разгона перемахнули через укрепление и, не оглядываясь, прижавшись к шее своих скакунов, исчезли в ближайшем овраге.

«Помоги Господь…» – Трофим Греков прошептал вслед станичникам своё напутствие и осенил крестным знамением сначала себя, а потом след гонцов.

Больше часа казаки всматривались в горизонт, пытаясь различить признаки приближения неприятеля, и Платов уж было подумал, что тревога ложная и не они цель вражеских полков, как тут самый зоркий из станичников воскликнул:

– Вижу неприятеля! Разворачиваются в боевые порядки!

Среди неровностей местности в разных местах и с разных направлений появились облака пыли, вздымаемые татарской конницей. Спустя некоторое время ряды неприятеля, окружавшего укрепленный за ночь холм, уже отчётливо виднелись из вагенбурга. Над одним из вражеских отрядов взметнулся ханский стяг.

– Братья казаки! Суждено нам бой принять! Мы русские люди, мы на своей земле! Сделаем это с честью! Сделаем это так, чтобы деды наши могли нами гордиться! За Отечество! За Царицу-матушку! – прокричал Платов, оглядывая окопы и приготовившихся к бою казаков.

– Пики к бою, ружья – товсь! – скомандовал Ларионов, и приказ пошёл устами сотников по цепи обороняющихся.

Трофим Греков, напевая себе под нос какую-то песню, расположился на мешках так, чтобы ствол его ружья поместился в щель между заваленными на бок телегами. В эту щель он отлично видел авангард наступавших татар – те шли поначалу медленно, а потом, словно повинуясь неведомой силе или неслышной в укреплении команде, ускорили шаг и тут же перешли на бег. Их гортанные крики и гикание слились в единый гул, такой знакомый старикам – рассказывали, что под стенами Азова слышали такое же.

Передовая волна атакующих поредела с первым же залпом донцов – турки падали замертво, кто-то корчился от боли, изрыгая проклятия, но их тела тут же переступили идущие следом, и казалось, что никакого ущерба ханские отряды не претерпели. Пока расстояние между вагенбургом и турками сокращалось, стрелки быстро перезаряжали ружья, а укрепление ощетинилось пиками. Второй залп нанёс атакующим урон больший – дистанция выстрела сократилась, и через тела погибших переступить было уже не просто – пала почти вся первая шеренга.

Позади Трофима Степановича грохнул сильный хлопок – казаки, прикрытые телегами и мешками от вражеского огня, одобрительно загомонели:

– Давай, наваливай бусурманам. – Небольшая полевая мортира положила свой заряд посреди толпы нападавших – в их рядах образовалась прореха.

Греков поймал на мушку расшитый кафтан и выстрелил. Татарин, отдававший приказания пятившимся своим воинам, рухнул как подкошенный, что усилило сумятицу в их рядах – те двинули вспять.

– Станичники! Пали́́́ по кафтанам! Они на конях, это атаманы ихние! – изо всех сил крикнул Греков, а в ответ с обеих сторон услышал:

– Любо! Дело гутаришь, есаул! – Ружейные хлопки, выбивающиеся из общего залпа, всё чаще сражали татарских командиров.

С остальных трёх сторон дело обстояло значительно тяжелее – походная пушка в обозе имелась только одна. Такого организованного штурма войсковое начальство предвидеть не могло – мортиру придали для отпугивания шальных налетчиков, но уж никак не для боя с хорошо организованной ордой.

То там, то здесь падали за своим хлипким укреплением казаки, не успев уклониться от татарских стрел. Кто ранены были – те всё же старались управиться с ружьём или брали оружие павших своих товарищей, да заряжали, пока другой дончак палил по всё ближе подходящему врагу. Ни один ствол не остывал, а когда между выстрелами вплотную подходили инородцы, в ход шли дротики, шашки и пики.

Не раз приходилось рубиться казакам, встав сапогом на бруствер. Не раз казалось, что вот-вот ханские пехотинцы спустятся внутрь укрепленного кольца из телег, но всякий раз самого рьяного татарина скидывали на ту сторону, удерживая оборону. Стоило только в одном месте дать казакам слабину, как сразу рухнет всё кольцо обороны, получив удар в спину.

Склоны холма покрывались телами штурмующих татар, темнокожих арабов и прочих временных союзников Девлет-Гирея, возжелавшего ратной победы над русским войском. С каждым приступом, словно с приливом, выносящим на берег всё, что непотребно морю, количество трупов бусурманских увеличивалось. Уже и пробраться между ними не представлялось возможным – лезли турки на вершину укрепленного холма по телам своих убитых в схватке соплеменников и союзников, нарываясь на выстрелы, звучавшие уже не так стройно – за укреплением тоже несли потери…

– Гонец! Гонец от Платова!

Алёшка Багаев ворвался на своём коне в лагерь подполковника Бухвостова. Судя по удивлению ногайцев, спокойно восседавших в тени своих повозок с пиалами чая, и реакции самого Бухвостова, юнец прискакал сюда первым.

– Ваше Высокоблагородие! Нападение на обоз! – Алёшка гарцевал на