Википроза. Два Дао - Борис Акунин

Зайдер вытащил «браунинг», комкор сжал ему запястье. Первая пуля была мимо, вторая попала… Приехали. — Автомобиль остановился. — ГПУ здесь, на улице Энгельса, бывшая Маразлиевская. Занимает весь квартал. Расселим вас в доме для командированных, в соседних комнатах. Сейчас размещаться будете или продолжим?

— Продолжим.

— Тогда двигаем ко мне. Я временно выселил Заковского (это начальник губотдела), занял его кабинет. Все материалы дела там.

На проходной Абрамову и его помощнице выписали временные пропуска. Поднялись на второй этаж.

Войдя, Абрамов коротко огляделся (кабинет как кабинет: портреты Маркса-Энгельса-Ленина, карта области и города, три телефонных аппарата, железный сейф) и сразу подошел к длинному столу.

Папки в ряд, на каждой свежая наклейка: «М. Зайдер», «Показания свидетелей», «Осмотр тела и вскрытие», «Дактилоскопия», «Снимки с м.п.» (места преступления). Две коробки с вещдоками. На них тоже этикетки: «Орудие убийства», «Содержимое карманов М. Зайдера».

Похоже, что Карлсон, как большинство латышей, аккуратист. У Зельмы дома тоже во всем идеальный порядок. В платяном шкафу на каждом ящике обозначено: носки, нижнее белье, носовые платки, и попробуй только перепутать.

— Я распорядился выделить вам кабинет рядом. Заходите сюда запросто, берите, что надо, изучайте. Мне тут делать особенно нечего, бумажную часть работы я закончил.

Сели. Мужчины — к столу, напротив друг друга. Корина — у стены, на стул.

Абрамов смотрел выжидательно, в руках книжечка и карандаш.

— Я вижу, ты не из говорунов, — усмехнулся Карлсон. — Желаешь знать мои выводы? Окончательные делать рано, но предварительные такие. Никаких следов Сигуранцы. Скорее всего приехал ты зря. Больше всего похоже на пьяную ссору по личным мотивам. На первом допросе Зайдер сказал, что перед поездкой заподозрил, не состоит ли его жена Роза в любовной связи с комкором. Всю дорогу из-за этого мучился. Под воздействием алкоголя потребовал разговора один на один, и Котовский, тоже нетрезвый, признал факт измены, да еще, цитирую протокол, «с меня надсмехался».

— Мотив, — признал Абрамов. — Другие версии есть? Ты говорил, к Котовскому приезжал бухгалтер. Почему вечером? Что за срочность?

— Допросил я бухгалтера Ривкинда, а как же. Почитаешь протокол. Говорит, приехал передать обычную отчетность, узнав, что комкор на следующее утро возвращается в Умань. Ничего подозрительного.

— Значит, других версий кроме ревности нет?

— Один из отдыхающих, комэска Фрумкин, предположил месть. Якобы Зайдер часто поминал какого-то своего приятеля или покровителя, убитого во время гражданской войны. Грозился докопаться, кто убийца, и поквитаться с ним. Речь идет о некоем, сейчас… — Карлсон вынул из папки листок. — …Моисее Винницком по прозвищу Японец. По мнению комэска Зайдер откуда-то узнал, что Японца убил Котовский. И число выбрал специально: позавчера была как раз шестая годовщина смерти Винницкого. Я еще не успел разобраться в этой истории. Совпадение по дате — факт существенный. Надо выяснить, действительно ли комкор имел отношение к гибели этого Японца.

— Сразу видно, что ты не одессит. Моисей Винницкий — это Мишка Япончик, не Японец. Король одесских бандитов. До Октября держал Молдаванку, во время Гражданской пытался прибрать к рукам весь город. В девятнадцатом году советская власть задумала Винницкого «перековать». Была тогда, если помнишь, такая идея: что уголовники тоже жертвы царизма, пролетарии подворотен, и партия должна сделать из них союзников. Япончик собрал из уркаганов целый полк. Революционный имени Ленина. Я тогда был в Одессе, готовился к переброске в Европу морем, по нашей линии. Видел собственными глазами, как по Ришельевской маршировало невиданное войско. Впереди Мишка на вороном коне, сам в черном хроме. За ним фартовые, хипесники, щипачи, разряженные в самое лучшее. Кто в канотье, кто в котелке, кто-то даже в цилиндре. Обвешаны оружием и лимонками. Орет музыка — перед каждым взводом ландо с граммофоном. Полк оправился на петлюровский фронт, влился в бригаду Котовского. И что-то там не заладилось. Уголовный полк расформировали, Япончика не то расстреляли, не то просто шлепнули. Но этого я уже не застал, в конце июля убыл в Марсель. Да, надо мне будет в этой линии разобраться.

— Тебе-то зачем? — удивился замнаркома. — Какое отношение уголовная месть имеет к Коминтерну?

— А что, Зайдер из уголовной среды?

— Пока непонятно. Я, конечно, вчера сразу дал запрос по ГПУ и милиции. Ни судимостей, ни привлечений. Ничего. Сегодня копнули глубже. Мои ребята подняли архивы царской полиции и Охранки. Кое-что выкопали, но не особо перспективное. В январе семнадцатого года Зайдер расследовался за притонодержательство и сутенерство. У него был подпольный бордель на Московской улице. Но дело закрыли.

— Откупился, обычная одесская история, — кивнул Абрамов повеселев.

Появился предлог поучаствовать в расследовании на более убедительном основании, чем раскопки бандитских древностей — действительно, при чем тут Коминтерн?

— Насчет притонодержательства может оказаться интересно. В конце шестнадцатого года, когда немцы с австрийцами оккупировали Бухарест, в Одессу хлынула масса румынских беженцев, в том числе проститутки. Желтых билетов они не брали, поэтому в легальных публичных домах не работали. Прикармливались на малинах и в притонах. В основном как раз на Пересыпи, к которой относится Московская. Через этих барышень Зандер вполне мог обзавестись любопытными румынскими связями. Вот на этой версии я и сосредоточусь.

Насчет того, что румынские проститутки промышляли именно на Пересыпи, брехня, но откуда не-одесситу Карлсону это знать?

— Договорились. Зайдера допрашивать будешь?

— Само собой. Но позже. Сначала должен навестить вдову. Передать личные соболезнования от товарища Зиновьева. В каком она состоянии? И вообще — что она за человек?

Карлсон вздохнул.

— В паршивом она состоянии. На сносях женщина, а тут такое… Не в себе. Несет то одно, то другое. Я сначала слушал всерьез, записывал каждое слово. Потом сообразил: Ольга Петровна в полубреду. А по биографии судить — баба боевая. Она врач, на войне командовала у Котовского перевязочно-санитарным отрядом. Когда скажешь — тебя к ней отвезут. Что еще?

— Пока всё. Не будем тебя больше отвлекать. Работай.

Однако ехать куда-либо Абрамов не торопился. Сначала вдвоем с Кориной занялись исследованием материалов. Просмотрели все бумаги, поделив их пополам.

Он долго разглядывал снимки с места преступления. Один, где убитый крупным планом, изучил с лупой — и отложил в сторону. Потом занялись вещдоками.

Часы у убийцы были швейцарские, золотые. Портсигар тоже золотой, да с алмазной крошкой на вензеле «М.З.». Что-то больно шикарно для начальника заводской охраны.

— Глянь-ка, — сказала Корина, протягивая орудие убийства — «браунинг» и отдельно вынутый магазин.

— Ну и что? — спросил он. — Было два выстрела, два патрона отсутствуют.

Но пистолет взял, поизучал. Присвистнул.

— Ишь ты… У меня тоже кое-что есть. Посмотри-ка вот сюда.

Показал отложенную фотографию, ткнул пальцем.

— Интересно, — признала Корина. — Что теперь?

— Едем.

— К вдове Котовского?

— Сначала