Википроза. Два Дао - Борис Акунин

буржуазно-националистическому явлению, проникшему в некоторые слои самой революционной из советских народностей. ОГПУ проводило работу по демонтажу и фильтрации — закрывало ячейки, изымало организаторов, проводило беседы с рядовыми членами: решай, кто ты — гражданин СССР либо еврей. Коли еврей — отправляйся в свою обетованную землю, не мешай строить социализм. ОМС тоже участвовал в процессе, но по своему профилю: под видом пламенных сионистов отправлял в британскую Палестину своих агентов. В подробности Абрамов пока не вникал, но это успеется, а вот что следствие по убийству Котовского ведет республиканский замнаркома — новость паршивая. Чертов Карл Карлсон — тоже номенклатура третьей категории, то есть они на равных. Плюс он у себя дома, тут его территория. И про «гостя» он сказал неслучайно — дает понять, кто здесь хозяин.

— Давай на ты, по-большевистски, — предложил встречающий. И мягко, как-то даже уютно улыбнулся. — Тем более мы с тобой одного года рождения. И почти земляки. Ведь жена у тебя тоже латышка.

Абрамов чуть сузил глаза. Подумал: дает понять, что я у них в плотной разработке. В переводе с аппаратного языка это означает: придержи коней, коминтерновец, ты под нашим присмотром.

Мозг моментально выстроил цепочку. Этот Карл-у-Клары-Украл-Кораллы — заместитель украинского наркома Балицкого. Тот — человек Ягоды, по должности второго заместителя Дзержинского, а на самом деле реального руководителя ОГПУ. Феликс никогда не был силен в чекистском ремесле, Ильич ценил его за лояльность и несклонность к закулисным интригам, а теперь Дзержинский еще и председательствует в Совете Народного Хозяйства, на Лубянке почти не бывает. Первый зам Менжинский всё время хворает, не вылезает из санаториев. Всю практическую работу ведет Генрих Ягода. Человек на столь чувствительной должности нейтральным быть не может. Если бы Ягода был наш, Зиновьев дал бы сверхделикатное задание ему, а не посылал бы в Одессу заведующего ОМС. Стало быть, Ягода из сталинских. Как, получается, и Карлсон…

Второй раз пожали руки — теперь не официально, а по-товарищески.

— Слушай, Карл, я у тебя под ногами путаться не буду. Нас занимает только одна версия — Сигуранцы. Но чтобы на ней сосредоточиться, сначала я должен буду рассмотреть и отсечь все другие. Так что ознакомь меня с ходом расследования и материалами в полном объеме.

Они уже шли к выходу. Сзади постукивала каблучками Корина.

— Само собой. Тебе выделен кабинет, автомобиль с шофером. Аппарат ГПУ получил инструкцию оказывать всяческое содействие, исполнять все твои требования.

Сели в длинный «паккард», поехали. Замнаркома стал рассказывать, как произошло убийство.

— Коротко факты. Комкор с женой отдыхали в Чабанке. Это дом отдыха, принадлежащий второму кавкорпусу, находится в получасе езды от города… Хотя что я тебе объясняю, ты же одесский.

Абрамов слушал внимательно, ничего не упуская, но смотрел не на говорившего, а в окно, на город, где провел детство и юность.

Как же подурнела, погрязнела, обветшала когда-то богатая, чистая Одесса. В девятнадцатом, когда Абрамов был здесь в последний раз, она тоже была уже не та, что прежде. Пообносила щегольские пиджаки фасадов, засалила воротнички белоснежных жалюзи, вжала в плечи голову от страха, и всё же то была еще Одесса, с переполненными тротуарами, нарядными женщинами, яркими вывесками. Сейчас улицы сильно обезлюдели — жителей стало вдвое меньше. Вывески не старорежимные, гордые, а нэповские, намалеванные будто с оглядкой, чтоб не привлекать лишнего внимания. Не город, а какой-то оборванец из бывших, донашивающий обноски.

С Канатной, где впереди всё было разрыто, повернули на Гимназическую. Абрамов скользнул взглядом по облупившемуся трехэтажному дому своей бывшей Пятой гимназии. Ничего в душе не шевельнулось, очень уж она омозолела от жизни. Ну, ходил сюда лопоухий мальчик с большим ранцем, и что? Нет ни мальчика, ни гимназии. Судя по флагу, теперь тут какое-то совучреждение.

Зинаида тоже слушала Карлсона, а на проносившиеся мимо дома косилась враждебно. Она не любила все города на свете, даже на Париж плевалась. Ту часть души, где любовь, у нее начисто отшибло. Зато ненавидеть Корина умела отменно.

— …Утром 6 августа, то есть вчера, товарищ Котовский и его жена должны были возвращаться в Умань, где находится штаб кавкорпуса. Вечер накануне прошел так. — Карлсон подглядывал в блокнот. — Сначала товарищ Котовский побывал на костре в соседнем пионерском лагере, рассказывал детям про подавление контрреволюционного Тамбовского восстания. Пионеры повязали ему красный галстук. Закончилось мероприятие около 21 часа. Потом примерно полчаса Котовский делал гимнастику. Пять раз в день этим занимался, по часам. В одиннадцать начался прощальный банкет. В Чабанке отдыхали и другие котовцы — но в главном здании. У комкора был отдельный флигель. Около двух ночи стали расходиться. Жена ушла раньше, она на девятом месяце. Котовский задержался, потому что вечером из Одессы приехал старший бухгалтер Цувоенпромхоза, Центрального управления промышленными и сельхозпредприятиями Красной Армии. Григорий Иванович был не только военачальник, он развернул на базе корпуса большой производственно-торговый комплекс. Заводы, совхозы, торговая сеть по всей Украине. Его в шутку называли «красным Вандербильтом».

Абрамов слегка качнул головой. Удивительная штука НЭП. Оказывается, даже на базе кавалерийского корпуса можно развернуть коммерцию.

— После разговора с бухгалтером товарищ Котовский вышел на крыльцо вдвоем с Меером Зайдером. Это начальник охраны Перегоновского сахарного завода. Зайдер прибыл в дом отдыха на автомобиле, чтобы отвезти Котовских назад в Умань. В начале третьего (время приблизительное, на часы никто посмотреть не додумался), с крыльца донеслось два выстрела. Люди выбежали, увидели комкора лежащим. Одна пуля попала в сердечную аорту. Смерть наступила мгновенно. Зайдера рядом не было, но скрыться он не пытался. Через несколько минут вернулся сам, признался в убийстве, сдался без сопротивления. Был не в себе, объяснения давал бессвязные. Вот всё, что было известно вчера утром, когда я приступил к расследованию.

— А почему за комкором приехал не адъютант на штабной машине, а начальник охраны какого-то завода? — первое, о чем спросил Абрамов.

— Он не какой-то. Один из крупнейших сахаропроизводителей республики, входит в трест кавкорпуса. Штабной автомобиль у Котовского — обычный «форд», положенный комкору по должности, а заводской — просторная «изотта-фраскини». Котовский не хотел, чтобы беременную жену растрясло в дороге, и заранее договорился с Зайдером. Насколько я успел разобраться в хозяйственном механизме кавкорпуса, Котовский назначал на каждое предприятие своего человека, для контроля. Меер Зайдер был из круга его доверенных лиц. Старый товарищ, с гражданской. Я его пока допросил только по обстоятельствам преступления и мотивам, до прошлого еще не добрался.

Второй вопрос был:

— Значит, два выстрела?

— Да. Согласно показаниям Зайдера, произошла ссора, в ходе которой Котовский схватил его за грудки.