ПАРАБЕЛЛУМ - Антон Меламед

– Вы умеете врачевать? – тронул его за плечо капитан.

– Ну, это громко сказано, – не отрываясь от своего пациента, стрельнул взглядом Картер. – Просто я изучал анатомию, поскольку интересуюсь натурализмом. А когда досконально изучаешь строение человека, – он замолчал, пытаясь ухватить что-то в ране пинцетом, который скользил в его липких от крови руках. Наконец он потянул и извлек наружу мушкетную пулю, – то волей-неволей начинаешь понимать, как его лечить.

Трофейный свинец звякнул о стекло банки, присоединившись к своим собратьям. Глаза Белчера одобрительно прищурились.

– Значит, при случае вы могли бы и оперировать?

– Что вы имеете в виду?

– Ампутацию, – увидев в глазах Картера недоумение, капитан пояснил: – В основном это то, чем занимаются корабельные врачи после боя, чтобы спасти раненых от гангрен и гниения.

– Разумеется, – ученый пожал плечами. – Это может быть даже интересно. Вот, например, я еще никогда вживую не видел препарированные человеческие конечности. Это могло бы существенно пополнить… – Картер замолчал, заметив полные ужаса глаза ожидавших своей очереди раненых. – Впрочем, поговорим об этом в другой раз.

Благодаря внезапности нападения «Тике» обошлась всего лишь тремя убитыми, зато из шестидесяти пяти матросов, с которыми Моретт вышел в море, осталось не более двадцати, способных стоять на ногах. Потери испанцев, зажатых с двух сторон, оказались несравненно выше. Из ста тридцати человек команды в живых осталась лишь половина.

Капитан Белчер в компании боцмана и еще нескольких опытных матросов осматривали трофейный корабль. При помощи Кейна, который неплохо говорил по-испански, Белчер допросил первого помощника с «Консепсиона» и выяснил, что этот фрегат был построен в Гаване на Кубе и спущен на воду в начале этого года. Изначально проект носил экспериментальный, а потому секретный характер.

Весь каркас корабля был усилен новым способом установки шпангоутов43. Во-первых, их количество было увеличено в два раза по сравнению с привычной структурой кораблей, а во-вторых, все шпангоуты были укреплены диагональными брусьями, которые создавали дополнительную связь между ними. В итоге такая конструкция обеспечивала более прочное соединение обшивки корабля и, как следствие этого, лучшую броню. Вооружение фрегата представляло собой грозную батарею из пятидесяти двух пушек тяжелого калибра. Его батарейная палуба имела двадцать шесть пушек, которые стреляли двадцатичетырехфунтовыми ядрами и били на расстояние до двух миль. На верхней палубе были установлены еще двадцать два восемнадцатифунтовых орудия, а на корме и носу – по две длинных девятифунтовых пушки. Вместе с этим корабль развивал немыслимую для своего класса скорость до четырнадцати с половиной узлов и сохранял при этом отличную маневренность. Воистину, «Консепсион» был плодом кораблестроительного гения и в умелых руках не знал себе равных.

Только к полудню капитан Белчер закончил осмотр корабля. Отпустив боцмана и других моряков на обед, он остался один на один с фрегатом. Прохаживаясь по палубе, он осторожно и с замиранием сердца поглаживал его надстройки и части рангоута. Все на «Консепсионе» было прекрасно: красивые обводы, просторные палубы, мощная артиллерия. Его борта были выкрашены в красный, а посередине, во всю высоту батарейной палубы, шла широкая желтая полоса, повторяя цвета́ испанского герба. На его носу, под бушпритом, красовалась мифологическая фигура Афины, греческой богини войны и победы. Такой грозный корабль мог стать трофеем лишь раз в жизни, и Белчер понимал, что встреча с ним при других обстоятельствах означала бы для «Тике» неминуемое поражение. Пожалуй, во всем Карибском море сейчас вряд ли сыщется больше полудюжины кораблей, способных противостоять этому фрегату в боевой мощи, но ни один из них не мог соперничать с ним ни в скорости, ни в маневренности.

Испанец поведал, что «Консепсион» – это особый испытательный проект знаменитого испанского кораблестроителя Матео Муллана и предназначен он для внезапных рейдов на вражеские города или для одиночной охоты за врагами Испании – от флибустьеров до военных и торговых кораблей других государств. Корабль спроектировали таким образом, чтобы он превосходил в мощности любое судно, способное помериться с ним в скорости, и одновременно с этим был быстрее любого более мощного корабля. Эти характеристики делали «Консепсион» самым опасным противником, который когда-либо бороздил просторы Карибского моря.

Бывший капитан «Консепсиона», ныне покойный дон Иниго де Перес, прибыл в Гавану принять командование фрегатом и получил инструкции сначала идти в Сантьяго-де-Куба, а затем в Санто-Доминго, чтобы набрать в этих городах команду на свой корабль. Вот так получилось, что «Консепсион», который мог разместить команду в почти три с половиной сотни моряков, во время боя имел на борту всего лишь сто тридцать человек. Роковая ошибка дона де Перес заключалась в том, что он поддался искушению захватить поврежденный в шторме пинас и сам стал жертвой собственной жадности.

– Капитан Белчер, – он обернулся на звук голоса. По трапу на борт фрегата подымался матрос с «Рубис». – Капитан Моретт желает вас видеть, месье.

– Как себя чувствует капитан? – осведомился Белчер.

– Ему значительно лучше, сэр. Рана не смертельна, но капитан еще не скоро сможет пользоваться рукой.

– Рад это слышать. Передайте месье Моретту, что я приведу себя в порядок и сразу же нанесу ему визит.

Белчер вернулся на «Тике». Теперь, когда его мысли более не были заняты фрегатом, он вспомнил о мадмуазель де Кюсси, которую во время боя и после него ему удалось увидеть лишь мельком. Он не очень хорошо разглядел ее лицо, но, судя по всему, это была очень миловидная девушка. После боя Белчер так и не успел переодеться. Он лишь смыл следы крови с лица и рук, но его изодранная одежда еще носила следы недавней битвы. Как-никак мадмуазель была дочерью губернатора Тортуги, и Белчер не хотел выказывать ей неуважение, появившись в подобном виде. Поэтому капитан привел себя в надлежащий порядок: помылся и облачился в единственную имеющуюся у него одежду – офицерский мундир. Через полчаса он предстал перед месье Мореттом в его каюте на «Рубис».

– А, капитан Белчер, – слабым голосом приветствовал его француз. – Я в неоплатном долгу перед вами, месье.

Белчер положил свою руку ему на здоровое плечо и слегка сжал в приветствии.

– Это было моей работой, месье. Я не сделал ничего сверх того, для чего меня наняли.

Моретт судорожно вздохнул спертый воздух и поморщился. Он потерял много крови, и оттого лицо его было почти таким же серым, как и укрывавшая его простыня.

– Вы сделали очень многое. Уж не знаю, каким чудом вам удалось не потеряться во время шторма, а потом выйти прямо на нас в тумане, но ничего подобного я раньше не видел, – он благодарно накрыл ладонью руку Джека. – У вас есть