Далайя - Абай Тынибеков

Только теперь, вблизи, она поняла, что стоящий перед ней человек был юношей. Широко расставив ноги, он крепко сжимал в руках поводья коня и вола, внимательно следя за её движениями.

Что-то необычное в его лице сразу привлекло её внимание. Лишь пристальнее всмотревшись, она поняла, что он слеп на левый глаз, где вместо зрачка было мутное пятно чуть темнее белка. Глубокий багровый шрам, рассекая левую бровь, тянулся по щеке до верхней губы.

Осмотрев его, она взглянула на тех двоих, что продолжали прятаться за ним. Прижавшись к нему, они, в свою очередь, с интересом и опаской рассматривали её. Ростом они были значительно ниже юноши, в таких же, как у него, накидках, только их лица до глаз были закрыты чёрной тканью, и, хотя и не было видно всего остального, женщина поняла, что перед ней стояли две девочки, причём одна была чуть выше и постарше другой.

Взглянув на сотника и подошедшего горца, она развернулась и пошла к костру.

Ближе к вечеру, когда солнце наполовину скрылось за горами, громко пофыркивая, размахивая гривами и хвостами, дробно цокая копытами, во двор влетел табун. Псы с сиплым лаем, вздыбив шерсть, бросились к нему. Могучий, широкогрудый жеребец, бежавший впереди табуна, втянув раздувшимися ноздрями воздух, умерил шаг, затем, высоко задрав голову, метнул на них огненный взгляд и, как прежде, направился под навес. Псы, отступили, прекратив лай, пропустили всех остальных лошадей, успокоились и улеглись у колодца.

Для вновь прибывших, как и для воинов, был разведён отдельный костёр.

Впервые в этом пристанище беженцев в котле варилось мясо, распространяя аромат по всему двору. От этого запаха, от тихого блеяния овец в загоне, от лежавших в стороне чутких собак, от огня, полыхавшего теперь в трёх кострах, женщине показалось, что она находится в родном кочевье. Пусть ненадолго, всего на миг, но она ощутила всем нутром необычайно лёгкий покой и умиротворение.

К еде приступили молча, наслаждаясь горячим, хорошо проваренным мясом. Ели непривычно долго, тщательно пережёвывая каждый кусок мякоти, похрустывая хрящиками, получая от этого огромное удовольствие. Было видно, что люди соскучились по такой пище.

Псы обгладывали кости, изредка рыча и иногда поглядывая на людей.

Женщина, как и сотник, догадывалась о том, что довелось увидеть горцу в своём бывшем поселении, но разговора на этот счёт не затевала, а задавать вопросы у саков принято не было.

От соседнего костра к воротам, набрасывая на ходу на плечо колчан со стрелами, направился воин, сменяя своего товарища на посту.

– Там никого не осталось, – нарушил тишину горец. – Если б не собаки, мы бы не встретили их.

Он кивнул в сторону дальнего костра, где отдыхали приведённые им люди, на мгновение замолчал и продолжил:

– Они находились в пещере, расположенной невдалеке от селения. О ней чужие люди не могли знать. Когда приходили враги, все, кроме воинов, уходили туда и пережидали войну. Здесь много таких потаённых мест. Там эти девочки и пережили зиму. Они нашли и выходили юношу. Пришедший враг не пощадил никого. Никто, кроме них, не успел укрыться. В той пещере на случай войны даже в мирное время держали немного скота. В ней всегда по установленной очереди находились селяне. В тот раз наступил черёд их семьи. Мать этих девочек увела за собой преследователей, но сама так и не вернулась.

Больше он ничего не сказал.

Среди ночи, когда все уже спали и лишь у ворот бодрствовал и молча возился с собаками стражник, женщина тихо подошла к костру, у которого расположились дети.

Лица девочек были открыты. Дети были очень похожи друг на друга. Подложив под головы свои мохнатые головные уборы, они дружно посапывали во сне.

Слабое пламя тускло освещало близкое пространство, едва отбрасывая подрагивающие тени от упоров навеса, но его всё же вполне хватало для того, чтобы разглядеть спящих.

Из-под тёмных лоскутов ткани, что туго обтягивали изящные головки обеих девочек и концами которых днём они прикрывали свои лица, выбивалось множество длинных тонких косичек.

Поправив сползшие с девочек накидки, женщина присела и долго смотрела в их лица.

Также бесшумно вернувшись обратно, она прилегла.

Псы, прекратившие было возню, проследив за ней, вновь продолжили игру, тихо и беззлобно рыча.

* * *

Весь следующий день, начиная с рассвета, был полон неожиданностей, приятных для поселенцев.

Пробудившись, и женщина, и остальные саки обнаружили, что укрыты мохнатыми длинными накидками. Такая же была и на стражнике у ворот. Несмотря на диковинный внешний вид, накидки оказались лёгкими и тёплыми. От такого внимания горца всем было очень приятно.

Хорошо отдохнувшие, сытые люди в заметно приподнятом настроении увлечённо занялись обустройством помещений.

Вновь почувствовав себя детьми, окружёнными защитой и заботой взрослых, девочки с удовольствием всюду наводили порядок. Иногда был слышен их звонкий смех.

Их старший сородич несмотря на свой суровый вид был самым обыкновенным юношей. Без пушистой козьей накидки, худой и долговязый, смешно, словно на ходулях, переставляя ноги и раскачиваясь всем телом из стороны в сторону, он с радостью бегал по разным их поручениям.

Напоив одну овцу из колодца и убедившись в его чистоте, перестали носить воду из родника, где теперь утоляли жажду только лошади.

Среди привезённых из пещеры вещей, помимо раздаренных накидок, выделанных конских и овечьих шкур и верёвок, была ещё и всевозможная утварь, изготовленная из глины и дерева.

Несколько дней подряд все мужчины, кроме дозорного, отправлялись с волом в лес и доставляли оттуда хворост, жерди и брёвна, из которых при помощи верёвок они соорудили ворота и нехитрые лежанки, покрыв их шкурами. Излишки сложили под навес.

Всем были отведены отдельные помещения, но, больше по привычке, они продолжали коротать вечера во дворе у костров, где, притомившись за день, и засыпали.

В эти дни, с утра помогая всем остальным, в послеполуденное время женщина была сильно увлечена каким-то своим занятием, расположившись в стороне от кострищ, на свету. Никто ей не досаждал, сдерживая нарастающий интерес.

Девочки не решались приближаться к ней, но всё чаще заглядывались на неё не столько из любопытства, сколько любуясь её красотой.

Мельком поглядывая на них, она продолжала свою работу.

Так было до тех пор, пока однажды, выйдя за ворота, она не поманила их идти за ней и, не дожидаясь, направилась вниз по тропе, на которой отчётливо были видны следы волокуши. В руке у неё был небольшой кожаный мешок.

Последовавшего