Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

висела сумка со снадобьями, ради которых к ней съезжались люди из всех уголков Земли команчей. Серебряная Капель и Ищущая Добра отвели ее коня к деревне. Они отвезли ее не к шумным, людным типи Пахаюки, а к ее сыну. Так Знахарка стала жить с Рассветом и Разбирающей Дом, а Синтия снова стала ее внучкой.

Кровь в висках Синтии стучала в такт барабану, стук которого не прекращался уже много часов, как и ее головная боль. В типи было не продохнуть от жары, вони и дыма. Но хуже всего был голос… как там его? Как его зовут? Синтия всегда старалась его избегать. В доброе расположение духа этого раздражительного старикашку была способна привести разве что сладкая лесть Имени Звезды. Только ей было под силу вызвать беззубую улыбку, от которой его лицо становилось похожим на маску живого мертвеца с ввалившимися щеками и мелкими складками кожи вокруг глаз.

Сейчас он был по обыкновению гол, если не считать грязной, засаленной набедренной повязки, которая каким-то чудом держалась на его тощем теле. Повязка мешком болталась на его тощей заднице, открывая жилистые бедра и выставляя напоказ мешочек для амулетов, который он хранил в безволосой промежности. Набедренная повязка держалась на честном слове, и Синтия беспокоилась, как бы она не свалилась от таких прыжков. Если бы повязка свалилась, она ни за что не удержалась бы от смеха. И тогда все разозлились бы на нее.

Его голос скрипел, словно шлифовальный камень, и с каждым часом становился все более грубым. Пение его было примечательно разве что монотонностью и напоминало звук какого-то механизма, отчаянно нуждавшегося в смазке. Бедная Знахарка! Разве это ей поможет?

Стареющий — вот как его зовут! Она вспомнила, как Имя Звезды изображала его, втянув щеки и треща, будто сойка. Похоже, Стареющий был в лагере кем-то вроде шамана, и теперь он терзал Знахарку. Почему она не могла сама исцелить себя, если владела такой сильной магией, как считали все вокруг? Может быть, ее магия работала только на других? Или только тогда, когда она сама была полна сил? Напряжение и тревога, царившие в лагере, только усиливали беспокойство Синтии за Знахарку. Она склонила голову и зашептала молитву, прося Господа пощадить добрую женщину.

Разбирающая Дом внесла охапку зеленых можжевеловых веток и бросила их в огонь. Иглы, разбрасывая снопы искр, затрещали, словно множество крошечных хлопушек. Клубы ароматного дыма устремились к верхней части типи. Стареющий дул на Знахарку, обмахивая ее веером из пяти орлиных перьев. Его помощник, угрюмый мальчишка, продолжал колотить в барабан, и казалось, что этому стуку и заунывному пению старика не будет конца. Синтия могла бы выйти из типи, но боялась, что в ее отсутствие произойдет что-нибудь ужасное.

Через шесть часов лихорадка прекратилась, и на спокойном морщинистом лице больной заблестели капли пота. Старик собрал свои вещички, кивнул барабанщику, выскочил из типи, торжествующе размахивая руками перед собравшимися, будто циркач, под аплодисменты покидающий манеж. Рассвет вышел следом за ним, чтобы расплатиться за лечение и получить указания — кое в чем лекари разных народов мало отличались друг от друга.

Разбирающая Дом занялась приготовлением ужина, и в типи воцарилось благословенное спокойствие. Синтия подползла к ложу Знахарки, встала на колени и уставилась в неподвижное лицо. Когда старуха открыла глаза, в них замерцали золотые искры, словно крошки пирита — «золота дураков». Девочка утерла пот с мягкой кожи, натянутой на высоких скулах, словно пергамент, и убрала с высокого лба бабушки намокшие пряди волос. Знахарка улыбнулась и протянула тонкую, все еще дрожащую ладонь. Синтия взяла ее в одну руку и накрыла другой, ощущая, как быстро бьется пульс на тонком запястье.

— Хи, каку, ней матаойол? Как ты, внучка, моя малышка? — Это были первые слова, которые Знахарка произнесла с того утра, как ее, дрожащую, словно верхушки деревьев на ветру, уложили в постель.

— Ней чат, каку. Хорошо, бабушка, — Синтия… нет, Надуа уловила ритм речи Народа.

А с течением дней она уловила и ритм его жизни.

Глава 12

День выдался серым, точно потемневший от времени ружейный ствол, и необыкновенно холодным для начала июля. Надуа сидела рядом с Именем Звезды, укрывшись накидкой из кроличьих шкурок. Девочки завороженно наблюдали за изысканным танцем языков пламени небольшого костра. Редкие капли дождя, случайно попадавшие в отверстие для дыма, с шипением испарялись, падая на землю.

Снаружи стихия взяла жилище в осаду. Стук дождя, налетавшего с порывами ветра на стены, напоминал грохот тысячи кулаков, от которого содрогался воздух внутри типи. Градины размером с яйцо дрозда отбивали на туго натянутой шкуре барабанную дробь, заглушаемую пушечными залпами громовых раскатов, гулко разносившимися над холмами. Неистовый ветер разгонял косые струи дождя и швырял о землю с такой силой, что они тут же расплескивались множеством мелких капель. Густой травяной ковер в долине не давал земле впитать всю воду, и она широкой рекой разливалась вокруг типи, которые, казалось, плыли по безбрежному морю.

Узкая канава, вырытая вокруг типи, уже давным-давно переполнилась. Постели и пожитки оттащили подальше от стен, чтобы спасти от тонких струек воды, настойчиво пробивавшихся из-под кожаного полога, натянутого вдоль стен и привязанного к шестам типи на высоте около шести футов. Он укрывал пол и отводил наружу воду, попадавшую в дымовое отверстие. На полу в центре типи было сухо, и дети сидели на коврах из бизоньих шкур, подшитых толстой ворсистой шерстяной тканью.

Когда усиливающийся ветер пригнал клубящиеся серые тучи, Надуа вышла наружу вместе с Совой, чтобы закрыть дымовое отверстие. Ревущий порыв ветра резко взметнул концы ее набедренной повязки, и первые огромные ледяные капли обожгли непокрытую голову и плечи. Надуа еле сладила с одним из двух восемнадцатифутовых шестов, прикрепленных к напоминавшим крылья клапанам в верхней части типи. Вместе с Совой они закрыли клапаны — так старик поднимает воротник куртки к подбородку, чтобы укрыться от ветра. Шест извивался и качался в руках девочки, пока она не поставила его на место. Она потрясла его, чтобы убедиться, что тот прочно стоит на своем месте. Сова управилась со своим шестом быстрее, но сообразила, что предлагать помощь не стоит. Для ребенка, девять лет своей жизни растратившего впустую среди белых, Надуа нагоняла сверстников очень быстро, и это вызывало у Совы искреннее восхищение.

Они отодвинули тяжелую шкуру, закрывавшую вход, и шагнули через низкий порог в теплое типи. Грузы в нижней части шкуры не давали входу открыться даже на ветру. Внутри было сумрачно и сухо.