Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Мать Совы, Смеющаяся, протянула Надуа ломоть жареной тыквы. Во время последней поездки она выменяла ее (заодно с кукурузой и табаком, которые служили основной целью торговли) у тухканай или уичита, живших милях в трехстах к северо-востоку. Горячая мякоть тыквы была сладкой и нежной. Надуа обглодала корку дочиста, кинула ее в огонь и вытерла руки о набедренную повязку. Теперь она была готова слушать Дающего Имена. Не отрываясь от изготовления боевой стрелы для Странника, Дающий Имена вел рассказ о том, как когда-то давным-давно Нерменух, Народ, отделился от своих братьев — шошонов.

В типи стоял полумрак, но деду Совы было все равно. Катаракта медленно ухудшала его зрение, с каждым годом все больше разрастаясь, пока не затянула зрачки плотной молочно-белой пленкой, закрыв их полностью, как облака закрывают луну. Он говорил, что чувствует себя так, словно уже находится в мире духов, окруженный смутными очертаниями и бесплотными голосами. Лицо его временами бывало таким спокойным и задумчивым, словно он и в самом деле общался с невидимыми духами.

Дети любили играть с ним в «Угадай, кто?», потому что ему не надо было завязывать глаза. Они садились в ряд, вытянув ноги перед собой, а Дающий Имена по очереди ощупывал их. Выбрав одного из детей, он поднимал его, перекидывал через плечо так, что голова свешивалась вниз, и начинал расхаживать по кругу, пока другие задавали его пленнику вопросы: «У тебя есть седло? У тебя есть конь? У тебя есть кукла?»

Когда Дающий Имена узнавал жертву по голосу, остальные бросались на него и угрожали съесть. Они безжалостно щекотали его до тех пор, пока все не валились на землю от смеха. Надуа попыталась научить других играть в жмурки, но эта игра таким успехом не пользовалась. Наверное, из-за того, что никого не надо было щекотать.

Сейчас же Дающий Имена изготавливал длинную и тонкую смерть, поющую в поисках жертвы. С помощью Совы он по-прежнему лучше всех в племени умел делать стрелы, вырезая их на ощупь огромными крепкими руками. Иногда Надуа помогала Сове натянуть шнур, вращавший похожий на лук станок, которым старик правил древки стрел. Но только Сове дозволялось счищать с них неровности старым куском пемзы, хранившимся в семье долгие годы и уже почти совсем истертым. Связки зеленых кизиловых веток на разных стадиях подготовки лежали грудами вокруг типи или были развешаны на концах шестов, служивших ему опорой, и дым, проходивший сквозь ветки, высушивал их и убивал сидевших в них насекомых.

Закончив древко, Дающий Имена смазывал жиром почти незаметные неровности и протаскивал его через два куска камня с бороздками, скрепленные между собой так, чтобы они образовывали цилиндрическую форму. Убедившись, что древко получилось настолько ровным, насколько это возможно, и заострив его должным образом, старик кончиками пальцев вставлял его в круглое отверстие костяного диска и протягивал сквозь него. Острый шип, торчавший из края отверстия, прорезал канавку вдоль стрелы.

На каждом древке Дающий Имена делал четыре такие канавки. Две получались прямыми, а две другие он изгибал, поворачивая запястье, когда протягивал древко через диск. Потом Сова раскрашивала эти канавки: прямые — в черный цвет, а спиральные — в красный. Канавки не давали стреле изгибаться и изображали путь, которым она должна лететь со скоростью молнии. По ним же стекала кровь, ослабляя жертву.

Затем древко натиралось до блеска, но и тогда работа была еще далека от завершения. Не хватало перьев и острия. Наконечники для стрел индейцы с огромным трудом вырезали из железных обручей от бочек и из прочего металла, добытого у белых. Их заостряли с помощью напильников, выменянных у торговцев-команчеро, а потом закаляли, нагревая в огне и бросая в холодную воду. Времени на изготовление таких наконечников уходило больше, чем на старые кремневые, но они были прочнее и острее, а если повезет, то можно было купить у торговцев и связку готовых. За дюжину таких наконечников, обходившихся торговцу в шесть центов, он получал от индейцев бизонью шкуру.

На стрелах, сделанных для Странника, Дающий Имена наносил три красных полоски у основания древка. Это был своего рода герб — знак, отличавший его стрелы от других. У каждого воина имелся свой знак. Наконечники боевых стрел располагались перпендикулярно к углублению на конце древка, которым стрела накладывалась на тетиву. На охотничьих стрелах — параллельно углублению, чтобы проходить меж ребер бизона. Дающий Имена делал боевые стрелы с неплотно насаженными зазубренными наконечниками. Попав в тело, такой наконечник отделялся от древка и застревал в ране так, что его было трудно вытащить, не разорвав плоть.

Воин обычно имел при себе сотню таких стрел и старался стрелять со скачущей лошади с такой скоростью, чтобы хотя бы одна из них была в воздухе. Хорошая охотничья стрела, пущенная опытным лучником, могла пробить бизона насквозь с расстояния десяти — пятнадцати ярдов.

Стрелы Дающего Имена отличались тщательностью изготовления и узкими канавками, окрашенными в красный и черный. Его стрелы всегда вонзались в цель перьями вверх — это означало, что они идеально уравновешены. Дающий Имена мог приносить пользу до тех пор, пока его силы не иссякнут, а руки, изъеденные артритом и напоминающие ветви старого мескитового дерева, не начнут дрожать. Или пока Сова не выйдет замуж и не покинет его — тогда некому будет собирать кизиловые ветки и крутить станок.

Молодежи до таких умений не было дела. Они и думать не могли ни о чем, кроме неуклюжих, уродливых элла-кона — огненных палок белых людей, хоть из них и нельзя было стрелять так же далеко, точно или быстро, как из лука. Один выстрел — и вся дичь на многие мили вокруг разбежалась в испуге. К тому же они постоянно заедали, взрывались и обращались против своих владельцев. У Тощего Урода из-за древнего мушкета не хватало кончиков на двух пальцах. Если же порох намок, то из ружья и вовсе не выстрелишь. Да и сколько бы их ни крали индейские воины, все равно у белых ружей оставалось больше.

К тому же индейцам неоткуда было взять достаточно пороха, чтобы практиковаться в стрельбе, поэтому их ружья били далеко не так точно, как надежные луки и стрелы. Даже просто переправить порох на другой берег реки было непростой задачей. Стрелы воин мог выпустить на другой берег, а потом, переправившись, собрать. Когда-нибудь молодежь поймет, как глупо стремиться завладеть оружием, которое для них бесполезно. Дающий Имена знал, что потребность в его ремесле сохранится, когда все белые будут перебиты и их дурное влияние исчезнет,