Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук

— Конечно! — Василиса ответила так уверенно, что на секунду в это поверила даже я, человек, который больше видел разводов, чем солнечных дней в октябре.

— И если что-то пойдёт не так, — добавила она, — мы сделаем вторую часть. Сиквел. Сейчас же это модно.

Я записала это, подпирая блокнот плечом и стараясь не уронить ручку. Писать на свадьбах, отдельный жанр акробатики.

В это время на сцену выкатили бумажный сундук «символ богатства семьи». Три ребёнка в костюмах гномов пытались его открыть одновременно, опередив друг друга. У кулис стояли «лесные жители» подростки, которые явно были в труппе только потому, что репетиций было мало, а костюмы комфортные.

Гости рассаживались, негромко обсуждая декорации, чужие платья и как они сами «в своё время» делали всё без спектаклей, но с энтузиазмом и компотом.

Кирилл снимал всё подряд:

руки Василисы,

корону,

кривую вывеску,

крокодила Гену,

детей-гномов,

моё удивлённое лицо.

Я записывала каждую реплику, каждую смешную деталь, каждый символический предмет, который попадался под руку.

И чем дольше я наблюдала, тем сильнее чувствовала:

никто так не верит в продолжение своей сказки, как люди в ДК «Нива».

Ни лофты, ни рестораны, ни фотозоны с золотыми шарами, ничто не даёт такой честной веры в будущее.

Вера была права: свадьбы невозможно планировать.

Но их можно поймать, как свет, который внезапно падает точно туда, где надо.

И Кирилл сейчас ловил этот свет. А я слова.

И, кажется, в этот момент мы впервые делали что-то по-настоящему вместе.

* * *

Следующая локация была… мягко говоря, контрастной. Если «Нива» была про детскую самодеятельность и советскую надежду, то «Зависть богов» про неоновую искренность взрослой жизни.

Вывеска мигала, как будто сама была в лёгком сомнении: «Ну… давайте попробуем провести свадьбу, но без обещаний». Буквы мерцали неровно, одна вообще погасла, как главный скептик в коллективе.

— Ты уверена, что это свадьба? — спросил Кирилл, останавливаясь на пороге.

Он выглядел так, будто готов был в любой момент развернуться и сделать вид, что нам сюда «просто по пути».

— Абсолютно, — сказала я. — Вера сказала: «нашумевшая пара». В её словаре это обычно что-то между тайным обрядом и пожарной эвакуацией из ЗАГСа.

Кирилл открыл дверь.

Внутри было темно, как в театре перед началом спектакля, где никто не уверен, трагедия это или фарс. Свет падал пятнами, как будто кто-то пытался выбрать атмосферу, но устал. По стенам шли тени. Напоминали про то, что жизнь может быть другой, если позволить себе.

Сцена стояла в центре зала, готовая принять главную героиню вечера Мишель.

В прошлом танцовщица, в настоящем невеста. И, кажется, всегда персонаж, который знает себе цену лучше, чем большинство людей, встреченных мной на свадьбах.

— Восемь лет, — сказала я Кириллу. — Она работала здесь восемь лет.

— И выходит замуж за… — он заглянул в свои записи. — Менеджера крупной компании?

— Да. Это судьба, которая любит контрасты.

Гости постепенно рассаживались. Это был удивительный состав:

танцовщицы уверенные, прямые, с осанкой, которую не купить ни на одном фитнесе;

их кавалеры смесь айтишников, бодибилдеров и тех, кто явно пришёл «поддержать девчонок».

Всё это смотрелось неожиданно гармонично. Как будто мир на секунду решил: «Ладно, давайте дадим людям поблажку».

Когда зазвучала музыка, сцена ожила. Мишель вышла из тьмы, словно привыкла к аплодисментам даже там, где их нет.

Первый танец был её соло. Она двигалась красиво, мягко, уверенно. Это не было вульгарно. Это было… честно. Тело, история и выбор — всё на сцене, всё открыто.

В финале она расстегнула верх костюма, ровно настолько, чтобы зал сделал коллективный вдох.

Не больше. Столько, сколько хотела сама.

Аплодисменты поднялись мгновенно, горячие и настоящие.

Кирилл покраснел. Настолько заметно, что мне захотелось приложить к нему салфетку «прощай, внутренняя наивность».

— Ты жив? — спросила я тихо.

— Я… да… просто… — он слегка кашлянул, будто проглотил собственную реакцию. — Это нестандартно.

— Свадьбы разные бывают, — сказала я. — И счастье тоже. Иногда оно выходит в блёстках на сцену.

Когда шоу закончилось, мы подошли за кулисы. Мишель смеялась громко, полной грудью, будто освобождалась от всех стереотипов разом. Её глаза сияли так же ярко, как прожекторы, и гораздо теплее.

— Я всегда так свою свадьбу и представляла, — сказала она, поправляя волосы. — Чтобы были мои девочки. Чтобы всё было моё.

Чтобы никто не делал вид, что ему это не нравится.

Чтобы Олег… — она повернулась к жениху. — Чтобы он видел меня настоящую.

Олег стоял рядом, и было понятно: он действительно видел. Он держал её руку уверенно, без попыток прикрыть, переделать, скорректировать.

— Он меня такую полюбил, — сказала Мишель. — И это лучшее, что могла придумать судьба.

— Это любовь? — спросила я, хотя ответ был очевиден.

— Конечно. Честная. Не идеальная. Но честная, — сказала она.

И я, неожиданно, ей поверила так, как редко верю невестам.

Кирилл смотрел на них внимательно, как человек, который пытается перестроить внутренние файлы о том, как «должно» быть. Будто в его голове кто-то нажал: «обновить представления о мире».

— Тебе нравится? — спросила я.

— Я… не знаю, — он честно вздохнул. — Но я уважаю. Это… другое.

— Иногда «другое» — самая правильная форма любви, — сказала я.

Он кивнул.

И в этом кивке было странное, мягкое принятие: мира, людей, выборов и того факта, что в Петербурге свадьба может быть чем угодно, хоть танцем на грани, хоть тихим «да» в ДК, хоть спектаклем в костюмах овощей.

Главное, что она по-честному про тех, кто стоит рядом. И, кажется, Кирилл только что это понял.

* * *

Мы сидели в кафе у Финляндского, в промежуточной зоне между двумя свадьбами и двумя версиями себя. У окна солнце, которое в Петербурге всегда появляется с лицом «я тут на минуту, не расслабляйтесь». На столе суп и паста, две противоположные философии питания.

Я ковыряла свой «корпоративный суп», который уверял в меню, что «укрепляет командный дух». На вкус он был скорее «разводящий на неприятные мысли». Кирилл ел пасту и молчал, признак того, что в его голове идёт сложная перегруппировка чувств.

— Ты задумался? — спросила я, притворившись спокойной.

— Просто… — он потёр переносицу. — Сколько разных свадеб мы сегодня увидели. И всё по-настоящему. Настолько разное, что даже смешно, как люди умудряются верить в одно и то же слово, но по-разному.

— У всех своя правда, — сказала я, хотя сама не всегда понимала свою.

Он посмотрел на меня чуть внимательнее, чем надо:

— А у тебя? Какая свадьба твоей