Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук

— Прошлое не правится, — сказала я. — Но будущее точно да. Оно не бетон. Ты можешь менять ритм, расстояние, правила. Это не стройка века. Это просто жизнь.

— А если ошибусь? — спросила она.

Голос дрожал, но не от страха — от честности.

— Ошибки будут и там, и здесь. Вопрос только в том, за чье счастье ты готова платить своей жизнью.

Она кивнула медленно, так, будто решала судьбу континента, где она единственная жительница и законодатель в одном лице.

Мы вернулись аккурат к началу первого танца. Подруга выдохнула так резко, что от её движения взлетели несколько салфеток со стола, маленький пожар паники, который никто, кроме нас, не заметил. Жених продолжал улыбаться в стиле «всё отлично», не подозревая, что за последние пять минут его брак прошел перезагрузку системы. Гости хлопали в такт музыке, думая, что поддерживают романтику.

Невеста подняла глаза на зал. Улыбнулась. Без чужой тени, без попытки соответствовать картинке. Просто как человек, который выбрал себя, а потом уже кого-то рядом.

И в этот момент внутри меня что-то дернулось. Глупо, неожиданно, но правда: прошлое не меняется. Но будущее — это всегда черновик, который можно переписать, если хватит смелости взять ручку.

* * *

Это необычное время — это время новых людей в квартире. Только я стабильно тут, остальные изменчивы.

Дом. Тишина. Марина спала за стеной ровно, спокойно, как новый этап жизни, который ещё учится не шуметь и не требовать объяснений. Я сидела в полутьме, слушала, как остывает чай, и смотрела на телефон.

Имя «Кирилл» светилось на экране так, будто это дверь, которую нельзя открывать ночью: знаешь, что за ней, но всё равно тянешься к ручке.

Я положила телефон обратно. Медленно, будто возвращала опасный предмет на полку.

Правило простое: не звонить туда, где ответы уже известны. Даже если хочется услышать их ещё раз, вдруг случится чудо, и они изменятся.

* * *

Я долго держала телефон в руке, как будто он был градусником моей решимости. Пальцы скользили по экрану, но я не нажимала. Странно, как иногда страшно позвонить самому безопасному человеку.

Когда вызов всё-таки пошёл, я на секунду вспомнила: мне семь. Дверь в нашу старую кухню закрывается плохо, зима дует щелью, а я лежу с температурой и жду маму. Она приходит поздно, приносит с собой холод и запах мороза, ставит мне ладонь на лоб тёплую, как обещание, что всё под контролем. И я помню, как засыпаю только потому, что она рядом. Даже не лекарства, просто она.

Сейчас вызов тянулся так же долго, как тогда тянулась ночь.

— Да? — Мама взяла трубку сонно, но в её голосе сразу открылись окна. Как будто она всю жизнь ждала этого звонка и специально не ложилась, чтобы не пропустить.

Я улыбнулась, впервые за день по-настоящему. Мы говорили двадцать минут. Про соседку, которая снова «борется» с голубями. Про мою работу. Про то, как она научилась готовить рыбу в духовке так, чтобы «даже папа бы съел». Разговор обычных людей, которые не пытаются друг друга чинить или стыдить. Просто присутствуют.

Где-то на десятой минуте я поймала себя на том, что дышу спокойнее. Как в детстве, когда ее ладонь ложилась мне на лоб.

— Приезжай через месяц, — сказала она спокойно. Как будто не приглашала, а констатировала неизбежность.

— Приезжаю, — ответила я.

И впервые поверила себе. Потому что иногда смелость начинается не с больших решений, а с одного маленького звонка туда, где тебя помнят такой, какой ты была до всех ошибок.

* * *

Вернувшись в комнату, я села на кровать, тишина легла рядом, как одеяло. Открыла заметки. Пальцы сами нашли нужную строку, будто знали, что сейчас нужно зафиксировать, чтобы не развалиться обратно.

Написала: «Запись № 197. Будущее лучше прошлого не потому, что добрее, а потому, что подвижнее. Менять, моя обязанность».

Сохранила. И впервые за много дней стало спокойно. Тихо, ровно, как будто внутри кто-то наконец выключил тревожный свет.

* * *

Утром мы с Мариной снова распределяли обязанности, наш маленький штаб выживания. Кто покупает яйца, кто моет раковину, кто завтра делает зарядку, а кто честно признается, что делать не будет, даже под угрозой общественного порицания.

— Жизнь любит простые пункты, — сказала Марина, записывая что-то в блокнот.

— А я люблю, когда пункты не превращаются в приказы, — ответила я. — И когда никто не штрафует за пропущенную зарядку.

Перед выходом я достала телефон и отправила Степану последнее сообщение:

«Спасибо за уважение. Дальше, без меня».

Игорю ничего. Кириллу тоже.

Я выбрала паузы, там, где раньше ставила восклицательные знаки. И в этих паузах впервые почувствовала свободу.

* * *

В «Софии» день прошёл спокойно, почти медитативно. Поставки, списания, редкие покупатели, которые заходили так осторожно, будто проверяли погоду внутри магазина. Марина разбирала коробку с новыми книгами, погруженная в работу по-своему нежно, как будто каждая книга — это чужая исповедь, которую надо разложить аккуратно.

Вера подошла ко мне, держа руки в карманах фартука.

— Сделаем витрину? «Решения и перемены», — сказала она так, будто объявляла новый сезон наших жизней.

Мы втроём я, Марина и Вера расставили книги удивительно быстро, будто давно знали, куда что должно встать.

Наверху поставили: «Как принять сложное».

По центру «Как не откладывать ясное».

А внизу оставили пустую полку.

— Место для того, что появится, — сказала Вера.

Мы посмотрели на неё вместе. И на секунду стало так тихо, что было слышно собственное будущее. Это был честный план.

Глава 21. Книга чужого счастья

Вера собрала нас на кухне «Софии», как собирают свидетелей перед важными показаниями. Я, Марина, чайник и её фирменный прищур «сейчас будет великое». Даже чайник как будто зашумел настороженно.

— Девочки, — сказала она, уперев руки в бока. — Хватит просто обслуживать чужое счастье. Пора его монетизировать.

— Мы же и так на зарплате, — осторожно уточнила Марина, прижимая кружку как щит.

— Я сейчас не про ваш оклад, — отмахнулась Вера. — Я про бессмертие. Мы напишем книгу. Про свадьбы Санкт-Петербурга. Круто? Книга, тираж, интервью, автографы. Я в очках, вы в свитерах, все делают вид, что мы эксперты.

Она смотрела прямо на меня, как будто идея уже лежала у меня в голове, только я её плохо поливала и не подкармливала.

— Не знаю, — честно призналась я. — Книга — это… навсегда. А у меня даже посты в соцсетях