Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

коллеги, фрегатен-капитана Целлариуса. Абвернебенштелле-Ревал, Неймеркель, заметно активнее проникает за линию фронта и решительно пресекает большевистское противодействие в деятельности нашей агентуры. Отмечу и умелые действия господина Целлариуса по противоборству с большевистской разведкой. Вам, Неймеркель, пока особо похвастаться, увы, нечем. Вы несколько самоуспокоились после первоначальных успехов. Не скрою, результаты были. Довольно успешно ваши люди поработали в Риге на первом этапе, создав необходимые условия для нашего дальнейшего продвижения в глубь Совдепии. Во многом благодаря именно абверу, а не подчиненным уважаемого рейхсфюрера СС господина Гиммлера, Рига вычищена от большевистской агентуры, что позволило в установленные фюрером жесткие сроки организовать здесь деятельность рейхскомиссариата «Остланд».

Канарис усмехнулся, но присутствующие хорошо уловили зловещинку в мимике адмирала. Через мгновение это подтвердилось.

– Кое-кто тратит излишние усилия в тех сферах, которые в нашу компетенцию не входят. Заметная доля прямо-таки кипучей энергии некоторых высокопоставленных наших сотрудников расходуется не по назначению. А наша задача сегодня одна – причинить врагу максимальный ущерб и обеспечить более быструю и успешную победу доблестного германского оружия…

Более чем прозрачный намек адмирала был понятен практически всем собравшимся в зале. Еще бы! Кто же не знал, что полковник Неймеркель, при всем его изрядном послужном списке в германской военной разведке, опыте и славе армейского разведчика, прежде всего представляет несколько крупнейших германских концернов, которые поспешили открыть свои представительства буквально с первых дней установления в Риге оккупационного режима и активно заняться демонтажом и вывозом в Германию оборудования ряда рижских промышленных предприятий, построенных при Советах – радиозавода «ВЭФ», вагоностроительного завода и других. Поживиться в промышленной зоне Риги, спешно оставленной большевиками уже 1 июля сорок первого, было чем – станки, оборудование, но главное – сырье: металл, топливо, строительные материалы. В общем, гешефт выходил неплохой, чему, естественно, посодействовал и Неймеркель. Он солидно пополнил свой банковский счет, знал, сколько и как часто ему «капает» на еще пару счетов, но уже не в рейхсбанке, а у швейцарских молчаливых финансовых гномиков, поэтому внимал гневным речам Канариса, со всеми его угрожающими намеками, снисходительно, а может быть, даже и с долей презрения. Деньги – вот что главное, а все эти абверовские телодвижения и потуги… Они давно надоели Неймеркелю. Он давно хотел уйти в бизнес, но упускать такой лакомый кусок – кусище! – как Россия… О, этого бы не понял никто. И он сам – тоже. И конечно, тут важно быть в первых рядах. Право первой добычи у того, кто врывается во вражескую крепость, а не у того, кто много позже заползает туда с обозом. В последнем случае можно оказаться лишь облизывающимся от зависти наблюдателем, на глазах которого те, первые, загружают повозки обоза уже им и только им принадлежащими богатыми трофеями.

В Риге Неймеркель своего не упустил. Хотя и за исполнение им прямых служебных обязанностей упрекать грешно. Удалось даже оставить с носом этих заносчивых и наглых молодчиков из ведомства всесильного рейхсфюрера. Ребята одной из абверкоманд Неймеркеля накрыли эвакоколонну рижских чекистов и разнесли ее в пух и прах. Большевички, конечно, яростно сопротивлялись, никто не желал сдаваться, успели, паршивцы, уничтожить массу вывозимых документов, но кое-что ценное люди полковника все же заполучили.

– …Больше привлекать преподавательского состава из местных – бывших офицеров эстонских и латвийских вооруженных сил, из числа русских, согласившихся на сотрудничество с нами и способных к преподаванию, к обучению курсантов разведшкол. Время не терпит, господа! – продолжал вещать с трибуны глава абвера.

Вот, собственно, и цель, с которой вскоре после рижского совещания полковник Неймеркель устроил инспекционную поездку по находящимся в его попечении абвершколам. Предварительно, особо не полагаясь на подчиненных, он лично изучил списки возможных кандидатов на должности преподавательского состава. Так в поле зрения начальника Абвернебенштелле-Рига, в числе прочих попал и курсант школы «Валга» сорокачетырехлетний Антонов. Заявил о себе как об учителе труда средней школы с далекого Урала. Уроженец тех же мест. За несколько дней до начала войны, получив летний отпуск, по путевке приехал в дом отдыха под Ригу. Только никакого отдыха на Рижском взморье у Антонова не вышло, но он сумел попасть на поезд, улепетывающий из латвийской столицы, однако состав далеко не ушел – его разбомбили асы Геринга на следующее утро. Тяжелоконтуженый Антонов оказался в фильтрационном лагере. Когда в лагерь прибыли для отбора кандидатов в разведшколу абверовские вербовщики, Антонов согласился учиться на диверсанта. Чем мотивировал согласие? Рассказал обычную историю ущемленного советской властью обывателя: раскулаченные и сосланные из Поволжья на Урал родители; неудовлетворение советскими порядками и своим собственным положением – затрапезным ремеслом школьного учителя без каких-либо карьерных перспектив… Проверить рассказанное бывшим учителем трудно, но есть и другие методики. С Антоновым состоялось несколько бесед. Он снова и снова пересказывал свою биографию – несложный, но эффективный метод проверки: если «легенда» – будет твердить одно и то же, что заучил. А если биография правдива, – тут никогда и ни у кого гладкого, одинакового при повторах изложения не получается. Абверовцам всегда больше импонировали психологические методы изучения потенциальных кандидатов в агенты. Но задача массового набора в ряды будущих диверсантов подшпоривала и их. Поэтому изложенной Антоновым биографией удовлетворились вполне, к тому же реальной возможности проверить ее все равно не было. И даже больше того! Высказанная учителем, причем довольно логически обоснованная некоторыми общеизвестными постулатами ницшеанства точка зрения – о превосходстве германских порядков над советской властью, даже родила рекомендацию: не просто использовать Антонова в качестве рядового курсанта абвершколы, а присмотреться к нему – на предмет пригодности для инструкторской работы в дальнейшем.

И руководство абвершколы вскоре убедилось: с этим курсантом они не прогадали. Азы диверсионного дела осваивал с блеском, особенно выделялся на занятиях по радиоделу, пояснив, что в школьные годы его не минуло всеобщее увлечение по изготовлению допотопных детекторных приемников. Антонова всё чаще стали привлекать в качестве преподавателя. Ни малейшего повода усомниться в своей благонадежности Антонов тоже своим новым хозяевам не давал. А проверки были, явные и скрытые. И к рации доступ вроде бы получал, и к оружию. И сомнительные разговоры осведомители из числа курсантов в его присутствии заводили, – рапорт по команде подал. Никуда не лез, осваивал азбуку диверсанта, крохи свободного времени тратил на чтение. С удовольствием взялся за рубанок – внес, так сказать, посильный вклад в обустройство утепленного тира для занятий зимой.

Была мысль основательно проверить Антонова: включить в состав очередной диверсионно-разведывательной группы, забрасываемой в русский тыл. Но потом передумали. Большевистская контрразведка вылавливала и уничтожала диверсантов пачками. Требовались новые и новые кадры – расходный материал в массовом порядке. Преподавательского же состава не хватало самым банальным образом. А