Жена комиссара - Светлана Шахова

– Конечно. Куда ж людям деваться было? Чем детей и стариков кормить?

– А вы? – спокойно продолжал он.

– Я… да… – утверждение застряло в горле; Елизавета прокашлялась. – Я да-а-аже не думала! – протянула она, отметив, что прозвучало вполне натурально.

– Да что вы такое спрашиваете, дядя Костя?! – возмутился Коля. – Мама ненавидит фашистов! Как она могла на них работать?!

– Николай, не кипятись, – дружелюбно отозвался капитан. – Мне просто стало интересно, что вашей семье помогло выжить у фрица под каблуком.

– Я же рассказываю: ходили по зажиточным домам, просились в работники. Детки за три с половиной года так отощали, что до сих пор не могу откормить. Сами видите. А малютка, так и вовсе… – Елизавета сглотнула.

– Товарищ капитан, – включился в разговор Григорий, – вряд ли сюда самодеятельность приезжает… Что, угадал? А у нас вот артисты с собой. Если хотите, целый концерт закатят! Так ведь, детишки?

– Не-е-е, я не артист, – буркнул Коля.

Надя завертела головой, зашептала:

– Мама, я тоже не могу… Стесняюсь… Пусть она, – кивнула в сторону сестры.

Усилием воли Елизавета собралась и непринуждённо, как только могла, обратилась к младшей:

– Аринушка, ты ж у нас певица. Никогда не отказывалась выступать. Споёшь?

Дочь согласно кивнула.

– Только мне сцену надо, – проговорила тихо.

– А-а, так это мы быстро организуем! – отозвался Григорий.

Поднявшись с табуретки, он подхватил Арину подмышки и поставил туда, где только что сидел.

– Так подойдёт?.. Отлично! Ну что ж, заезжая артистка, начинай свой концерт.

Комнату наполнил чистый, светлый детский голосок. Припев «Катюши» тянули вместе. «Смуглянка», «Тальяночка» и другие – с первых нот звучали в унисон.

– Ох и порадовала! – аплодируя громче остальных, воскликнул Константин Алексеевич. – Смотри, больше часа развлекала. Утомилась, поди? Самое время отдыхать.

Он снял Арину с табуретки. Заговорил, будто со взрослой:

– Ляжешь с мамой на моей кровати. Брат с сестрой – здесь, на полу. Вот только поищу, чего бы им потеплее под спину подложить.

– А Гриша где будет спать? – заволновалась Арина.

– Пока вы укладываетесь, мы со старшим сержантом выйдем покурить, а потом на кухне приткнёмся. Военному люду не привыкать на пятачке помещаться.

Глава 38

За завтраком капитан предупредил, чтобы вечером его не ждали, потому как сразу после службы заступает в наряд на сутки. Он показал, где найти всё необходимое, и оставил квартиру в полное распоряжение постояльцев.

Елизавета принялась хозяйничать в холостяцкой квартире. Перво-наперво приготовила еду. Потом допоздна отскребала почерневшие бока кастрюль, вычищала пыль, скопившуюся в углах и за мебелью, натирала дощатые полы.

– Вот она – женская рука! – воскликнул Григорий, восхищённо оглядывая кухню, где на полках выстроились преобразившиеся кастрюльки, а собранные в стопку тарелки поблёскивали, словно подмигивали таким же начисто умытым кружкам. – А полы-то, полы-то какие! Словно только что настелили. Печку буду подтапливать, боюсь, как бы не запачкать.

– Пачкай, Гриша, пачкай. Я снова маме помогу мыть, – потирая сонные глаза, промяукала Арина.

– Доченька, молодец! Я бы без тебя не справилась. А теперь пора на боковую. Постель я ещё утром на улице перетряхнула, чтобы в тёплую ложиться. Давай, отправляйся. Старшие-то давно уж повалились, только шепчутся.

Арина замялась, надула губы.

– Я только с вами, мама, пойду… Коля с Надей страшные истории рассказывают, мне потом покойники будут сниться.

– А вот мы им сейчас зададим!

Елизавета за руку повела дочь в комнату.

– Я-то их хвалю, думаю: вот молодцы – спать вовремя отправились. А они и не собирались. Ещё и свет зажгли, да ребёнка сказками пугают. Вот негодники! Быстро рты – на замок. Что б я больше ни звука не слышала! Не то… – задумалась на секунду.

– И что будет? – укрывшись до носа и шкодливо поглядывая поверх одеяла острыми глазами-пуговицами, шепнул сын.

– А вот оставлю баловников здесь и дальше поеду с теми, кто слушается.

Коля зажмурился, змейкой юркнул под одеяло с головой.

– Так-то, – строго добавила Елизавета.

Уложив Арину, села на край кровати. Поглаживая худенькую ручку, почувствовала, как веки тяжелеют. Неосознанно примостилась рядом, забыв, что собиралась попить чаю за разговорами с ординарцем.

***

Утром разбудил повторяющийся мерный стук. Уловив слухом потрескивание в печи, Елизавета подумала: «Григорий уже затопил. Но ещё не прогрелось. Как же не хочется вылезать из-под одеяла». Усилием воли спустила ноги с кровати, пошла к окну. «Так и есть – колет дрова. Надо чайник ставить».

Она привела себя в порядок. Отправилась на кухню, мысленно составляя меню на день. Только зачерпнула ковшом из ведра, как дверь распахнулась и, торопливо её прикрывая, вошёл озабоченный ординарец.

– Доброе утречко, Елизавета Тихоновна. Там солдатик пришёл… Говорит, вас вызывают в комендатуру. Хотел подождать, пока соберётесь, но я его отпустил, сказал, что сами прибудем.

– Ах! Так, наверное, документы готовы!

– Гм-м… Сомневаюсь… Думаю, нас бы тогда всех вместе пригласили.

– Гриша, ничего не понимаю.

– Я пока тоже… Но в любом случае идти надо. Собирайтесь, провожу.

– Нет-нет. Сама дорогу знаю. Ты за детьми присмотри, как бы не напугались одни.

Наскоро одевшись, она побежала по вызову. От волнения подкашивались ноги. Несколько раз поскользнулась, едва не упав. Выпрямляясь, всякий раз чувствовала усиливающийся озноб.

Перед кабинетом остановилась, глубоко вдохнула. Потом ещё и ещё, пытаясь унять тревогу. Наконец собралась с духом, уверенно постучала и вошла.

– Присядьте, гражданка Кузнецова, – сурово проговорил майор, указав на стул, и продолжил с расстановкой: – Супруг ваш действительно безупречный комиссар… М-м-мда… Но вот к вам имеются вопросы.

У Елизаветы по телу рассы́пались мерзкие мурашки. Она старалась сохранить самообладание или хотя бы не выдать волнения, но сердце так билось о грудную клетку, что, казалось, его слышно на улице.

«Надо бы отреагировать. Сказать что-то вроде: слушаю… Готова ответить», – мелькнуло в голове, но в горле пересохло, и она молчала, словно нарочно держала паузу.

– Расскажите, давно ли вы проживаете в коммунальной квартире в Иванове по указанному адресу? – продолжал майор, будто на допросе.

– Павлу Семёнычу дали комнату в тридцать шестом году, – ответила Елизавета коротко, не узнав собственный голос, ставший глухим, но, к счастью, не потерявший твёрдости.

– Ага-а-а… Сейчас конец сорок пятого. А паспорт вам выдали в сентябре этого года. Вот вопрос: где семья проживала в указанный период?

– Вскоре мужа направили на курсы высшего командного состава в Ленинград. А оттуда мы уехали к его новому месту службы.

– Так-так, уже интереснее. Продолжайте. Меня интересует, куда конкретно вы отправились за супругом?

– Часть направили в Брест. Там мы и обосновались, – не раздумывая ответила Елизавета. – Вам же и без меня это должно быть хорошо известно.

– Да-да, – задумчиво отозвался майор, легонько