Король - Бен Кейн

Враги закидывали нас дюжинами камней, убивали защитников, но никак не могли сосредоточить удары в одном и том же месте, чтобы проделать настоящую брешь. Вскоре вся шедшая вдоль Сены стена была снизу доверху испещрена выбоинами. Но в основном укрепления оставались неповрежденными, а самые серьезные повреждения мы устраняли быстрее, чем французишкам удавалось развить успех.

Не стоило сбрасывать со счетов и наши усилия. Четыре ночи спустя после бегства Фиц-Алдельма, выждав достаточно, чтобы вражеские часовые расслабились, я повел за реку дюжину жандармов. Высадившись за несколько часов до рассвета, мы успели перерезать натяжные канаты у семи катапульт, прежде чем французики опомнились. Мы тут же растворились в темноте и ушли без потерь.

Опасаясь новой атаки, противник стал каждую ночь оттаскивать камнеметы в свой лагерь. Чудовищный труд осложнялся сильной жарой и солнцепеком. У наших людей вошло в привычку выходить вечером на стены и осыпать французишек издевками и насмешками, пока те, потея и чертыхаясь, волокли катапульты прочь от берега. Между лучшими стрелками, лучниками и арбалетчиками, затевались соревнования, а граф Роберт, не упуская случая повысить боевой дух, назначал награды победителям.

Расстояние от стены до другого берега составляло две с небольшим сотни шагов – почти предельное даже для мощного арбалета. Сознавая сложность задачи, Роберт пообещал платить один золотой за каждого убитого этим оружием и шесть серебряных пенни за раненого. Вознаграждение за попадание из лука было менее щедрым, но достаточным, чтобы наши стены кишели солдатами все те дни, когда французы перетаскивали катапульты.

Неделю спустя дела приняли более скверный оборот. Даже не знаю, откуда они взяли новых камнеметчиков. Одни утверждали, что это итальянцы или немцы, другие – что фламандцы. Их было немного, хвала Господу, иначе обширные участки стены были бы разрушены и наша судьба решилась. Но и без этого мы с тревогой наблюдали за тем, как пять или шесть вражеских осадных машин бьют точно в то место, куда их навели.

Противник целился левее главных ворот, и в первый же день, от рассвета до заката, обрушил на это место град ударов. Исход стал ясен еще до конца обстрела. Участок стен был сметен напрочь, обломки свалились в Сену, а от парапета до подножия пробежала изломанная трещина толщиной с ладонь.

Когда погас зловещий багровый закат, мы с графом Робертом отправились обследовать повреждения. Несмотря на поздний час, стояла нестерпимая жара. Я косил глазом в сторону Сены, надеясь чуть позже присоединиться к Рису и нескольким дерзким жандармам. Они сговорились с наступлением полной темноты окунуться в реку. Нет нужды говорить, что Жан и его шайка тоже вызвались пойти. Голос Роберта вернул меня к действительности.

– Стена тут обрушится если не завтра, так послезавтра.

– Трудно представить, что этому помешает, – согласился я, частично перевесившись над стеной, чтобы лучше осмотреть трещину.

Какая-то извращенная часть моего существа испытывала радость. Прошло много месяцев с тех пор, как я в последний раз участвовал в битве. Яппа была в августе прошлого года, а теперь приближался июнь. Мне не хватало пьянящего возбуждения, которое испытываешь, сходясь с врагом: клинок против клинка. Я выпрямился и встретил взгляд графа.

– Французишки нападут, как только стена рухнет.

– Верно, – угрюмо сказал он. – Нас с самого начала ждет отчаянная драка.

– Стоит французам зацепиться за брешь, как они удвоят усилия.

Не было нужды добавлять, что тогда Руан падет. Или графу придется сдаться.

– Если мы их отбросим, обстрел из камнеметов продолжится, – сказал Роберт. – И брешь станет еще шире.

За этим последовал бы новый полноценный приступ – отразить такой еще труднее. И даже если мы отразим его, подумал я, все будет повторяться до тех пор, пока мы не сдадимся или не погибнем.

– Можно предпринять еще одну ночную вылазку, – предложил я. – Ворвемся большими силами прямо в их лагерь и сожжем столько катапульт, сколько сможем.

– Они будут нас ждать.

– Пусть так. – Во мне заговорило упрямство. – Все равно стоит попытаться.

– Мы понесем ужасные потери.

– Они будут меньше, когда французишки пойдут на приступ?

– Ночная битва – чертова затея даже в лучшие времена, а тут у нас река за спиной. Представьте, что нам придется отступать с боем к Сене, сдерживая напор всего войска Филиппа.

Картина получалась не слишком привлекательной. Я кивнул, неохотно соглашаясь.

– Может, вы и правы.

– Конечно прав. Риск слишком велик.

Мы замолчали, погрузившись в мрачные раздумья. Нас обоих совсем не радовала необходимость сидеть и ждать, когда французы нападут на нас, разрушив стену. Но как бы нам ни хотелось, спасительное решение не приходило.

Ответ был простым, как нос на лице: сдать Руан Филиппу. Однако никому не хотелось произносить эти слова.

Пребывая в мрачном настроении, мы спустились со стены. У ее подножия мое внимание привлекла группа стрелков. Не имея возможности упражняться в чистом поле, лучники установили мешки с соломой напротив ворот и весело соревновались, посылая в них стрелы.

Я удивился тому, что никто из нас не подумал об этом прежде.

– Граф Роберт! – воскликнул я. – У меня есть мысль.

Вид разрушений, причиненных камнеметами, привел французского короля в воинственное расположение духа. Рано поутру обстрел возобновился. Если бы не наши лучники, изготовившиеся в засаде, этот день мог принести нам страшную беду. Как только французишки установили катапульты на боевые позиции, наши многочисленные воины стали целиться по новой прислуге. Эти болваны гордо носили накидки ярких цветов, и стрелки первым залпом сразили семерых. Еще больше оказалось раненых.

Французам пришлось вернуть прежних камнеметчиков. Как мы и надеялись, меткость стала прежней, то есть прискорбной. Еще им мешали наши стрелы, сыпавшиеся без перерыва. Заряжающие не могли показаться из-за прикрытия, не рискуя тут же опериться. Обстрел был таким сильным, что щиты прикрывавших прислугу солдат зачастую напоминали ежей. Время от времени владельцам приходилось отступать в тыл и вытаскивать древки.

Я, хоть и не был лучником, тоже торчал там. Накануне вечером Рис вызвал меня на состязание по стрельбе. Желая ему угодить, я согласился, но потом передумал. Неразумно тратить стрелы на меня, сказал я парню, когда люди вроде него способны употребить их с большей пользой. Он рассмеялся и тут же побился об заклад с морщинистым стрелком-валлийцем, который по возрасту годился ему в деды.

Вниз я спускаться не стал. Как и все, я необычайно радовался тому, что французишки не могут управиться с катапультами. Некоторые снаряды вовсе не долетали до стен. Мы осыпали камнеметчиков градом оскорблений: «Да вы с двадцати шагов в дверь амбара не попадете. Вы с завязанными глазами стреляете? Наверное, взяли наводчиком самого подслеповатого?»