Одинокая ласточка - Чжан Лин

поэтому мы перенесли экзамен на площадку перед вашим общежитием. Площадка была небольшой, зрители окружили ее в три ряда. Первый ряд сидел на земле, второй ряд сидел на корточках, третий ряд стоял. Несколько коротышек попросту забрались на дерево. Лето шло на убыль, но полуденное солнце было еще жарким, от песка поднимался, чуть подрагивая, тонкий, словно крыло цикады, горячий воздух. Это было возбуждение того рода, что испытывают лишь перед рукопашной, возбуждение, которое не заменить ни одним оружием.

Я хотел было заново распределить вас по группам, произвольно назначить соперников – боялся, что тебе придется худо. Но передумал: я тебе не папа и не мама, не телохранитель и уж тем более не нянька, чтобы вечно тебя опекать, ты солдат, тебя ждут поле боя и непредвиденные опасности, которые ты будешь преодолевать в одиночку. Там я не смогу выбирать тебе противников.

Подошла твоя очередь, и мое сердце сжалось. Ты сбросил верхнюю одежду, и я впервые увидел тебя с голым торсом. Плечи, предплечья, запястья, спина были обклеены пластырями, под обнаженной кожей выпирали кости.

Но странно: едва ты ступил на площадку, это исхудалое тело вспороло воздух, как лезвие, из прорехи брызнул сок, и обстановка тотчас изменилась. Не знаю, как объяснить этот феномен, лишь десятки лет спустя для него найдется имя – “аура”. В тот день твоя аура исходила, конечно, не из мускулов, их у тебя почти не было. Не из костей и совершенно точно не из пластырей.

В тот день тебя преобразил твой взгляд.

Такой взгляд бывает у волчицы, которая обнаружила, что ее волчонка украли люди. В глазах загорелся тускло-синий свет. Этот свет напоминал огонь, но он не был горячим, все, на что он падал, мгновенно превращалось в лед. Те, кто встречал твой взгляд, невольно вздрагивали от холода.

Ты вышел, и ледяной свет так и впился в глаза командира отряда. Командир остолбенел, а ты, не давая ему опомниться, пользуясь тем, что взгляд расчистил тебе путь, немедленно нанес удар. Ты значительно опустил центр тяжести, полуприсел, чтобы бо́льшая часть твоего тела оказалась ниже рук командира. Радиус твоих движений был мал, ты весь сгруппировался и стал похож на полусмотанный клубок. И вдруг из этого ничуть, казалось бы, не опасного клубка вылетел нож – то был твой локоть. Он как секач вонзился в командиров бок. Командир, совсем не ожидавший, что ты атакуешь под таким углом, покачнулся. Будучи, однако, здоровяком, а не тощим цыпленком, он в ответ тут же схватил тебя за туловище. Если бы ты не снял форму, вы бы, возможно, еще поборолись. Но твое тело было скользким, как вьюн. Командир комично и бессмысленно замахал руками, не удержал равновесия и шлепнулся на землю.

Толпа загудела. Все случилось так быстро, что почти никто не успел разглядеть, какой ты использовал прием.

Командир отряда вскочил и гневно потряс в мою сторону кулаком. Переводчик объяснил, что командир заявляет протест: ты дрался не так, как учили на уроках. Я пожал плечами:

– Извините, японцы тоже не будут драться по нашим правилам.

Ему ничего не оставалось, кроме как усмирить свою злость и приготовиться к новому раунду.

На сей раз командир заново оценил тебя как соперника. Он, как и я, начал догадываться, что ты все это время хитрил. Стоя в нескольких шагах от него, я практически видел, как он дыханием распределяет свою силу, как на его висках вздуваются червяки, как они ползут по шее, по груди и наконец замирают на бедрах и коленях. Широко расставленные ноги упирались в песок, словно основание железной башни. Ты уже охладил его пыл, в этом раунде он сразу подсознательно принял оборонительную позу. Ты прыгал вокруг него, точно блоха, ища, куда бы укусить, но он закрыл наглухо все свои поры, сжался так, что не осталось ни единой щелочки.

Вы долго кружили, ты – непрерывно нападая, он – непрерывно отражая твои атаки, и казалось, что ни у одного нет преимущества перед другим. Ситуация в общем-то складывалась не в твою пользу, ты изрядно уступал командиру и в мощи, и в выносливости, он лишь ждал, пока ты выбьешься из сил, чтобы самому нанести удар. Я начинал за тебя беспокоиться. Твоя реакция явно замедлилась, движения утратили былую четкость, и я боялся, что ты вот-вот угодишь в его ловушку.

Но мы снова ошиблись. Ты просто пустил в ход новую дымовую шашку, с помощью медленных, не требующих особых усилий маневров ты копил силы для последнего, решающего броска. Ты вдруг оторвался ногами от земли и как обезьяна вскочил на спину командира. Он совершил тактический промах – занял глухую оборону, чересчур напряг мышцы, а в этом застывшем положении невозможно быстро повернуться. Ты давно это подметил, все твои маневры были обманкой, ты взвинчивал его, закручивал пружину потуже.

Он попался на твою удочку, не успел вовремя развернуться, а ты обхватил его сзади и резко, точно молотком, саданул его в подколенную ямку. Основание железной башни дрогнуло, командир зашатался. Хотя он не упал, его центр тяжести был уже смещен. Не давая ему перевести дух, ты яростно шибанул его кулаком в правое плечо. Твой кулак словно расколол перезрелый арбуз – раздался глухой звук, и командир окончательно потерял равновесие. Он падал на правый бок, и в ту секунду, когда он коснулся земли, я услышал вскрик, после чего все его тело кулем рухнуло на песок.

Ты приблизился к нему, но, вопреки моим ожиданиям, не для того чтобы его поднять. Ты сел ему на спину и тыльной стороной ладони утер потный лоб. Затем обронил:

– Форму. Обувь.

Кто-то мигом снял с дерева твою одежду и соломенные сандалии, бросил тебе. Ты надел свою застиранную серую униформу, застегнул одну за другой пуговицы. Взял в руки сандалии, вытряхнул из них пыль, обулся, встал и медленно зашагал прочь.

Перед тобой молча расступались зрители. Каждый, кто оказывался рядом, крепко хлопал тебя по плечу.

Когда ты проходил мимо меня, на твоем лице что-то блеснуло. Только потом я осознал, что это блестели зубы – белые зубы сверкали в широкой щели между губами. Я впервые видел, чтобы ты так улыбался, в эту минуту в тебе было что-то незнакомое.

Спустя некоторое время командир отряда поднялся на ноги. Я понял, почему он так долго не вставал: при падении он вывихнул плечо, правая рука нелепо свисала, как высохшая на солнце люффа. Кто-то подошел к нему, чтобы помочь, но командир его оттолкнул.

– Чего вылупились? Занимайтесь! – рявкнул