Одинокая ласточка - Чжан Лин

Стелла повернулась и среди множества собравшихся во дворе поискала глазами того, кто был ей нужен. Курсанты стояли стройными рядами – одинаковые формы, одинаковые головные уборы, одинаковые ремни, точно копии, отлитые по единому шаблону.

Но Стелла быстро нашла в этих рядах Сопливчика, даже несмотря на то что он все это время прятался за чужими спинами.

– Раз так, – сказала она, – спросите тогда вашего подчиненного, вот этого 520, какую он выдумал месть.

Сопливчика вытолкнули из шеренги. Опустив голову, он молча разглядывал торчащие из сандалий пальцы ног.

– Сам скажешь или мне за тебя сказать? – крикнула Стелла.

Командир взял Сопливчика за подбородок и приподнял его лицо:

– Все равно никуда не денешься, говори.

Тот залепетал, чуть не плача:

– Я… я ее утром в-вс-стретил, у реки. Она… она сама…

Сопливчик умолк.

Стелла поняла, на что он намекает, и залилась густой краской.

– Тварь! Командир, посмотрите на его руки!

Командир задрал рукава Сопливчика. Его предплечья и кисти испещряли следы от укусов, некоторые из них успели зарубцеваться, другие были еще влажными от подсыхающей крови.

Лицо командира потемнело, на висках вздулись два багровых желвака. Желваки заскользили под кожей, остановились на скулах и запульсировали.

Стало вдруг тихо, пронзительно тихо, лишь слышно было, как Сопливчик втягивает в нос сопли и как скрипят зубы командира.

– Командир отряда! – Командир кричал. – Это твой подчиненный. Оттащи его в овраг за лагерем и расстреляй, и пусть все смотрят! Чтоб другим неповадно было!

Командир отряда сделал шаг вперед, его губы задрожали, как будто он хотел что-то сказать, но начальник прервал его взмахом руки.

– Твой подчиненный так замарался, а ты еще за него просишь? Может, тебя тоже под расстрел?

Командир отряда волей-неволей проглотил застрявшие в горле слова.

Сопливчик рухнул ниц. Через тонкую ткань его брюк все кругом услышали, как трутся о кирпичный настил его колени.

– Командир, знаю, я страшно виноват, но я ничего с ней не сделал, честно, она как бешеная была. Спросите ее саму, если не верите…

Стелле почудилось, что ее тело облепили бессчетные гусеницы – это были взгляды курсантов в строю. Каждый знал: не бодхисаттва, не бог – она одна могла спасти в эту минуту Сопливчика.

По пути в лагерь Стелла воображала, к чему приведут ее обвинения. Может быть, ее сочтут за сумасшедшую, поднимут на смех, вышвырнут за ворота, как тряпку; может быть, этот 520 отделается нагоняем; может, его подвесят и в воспитательных целях выпорют; не исключено даже, что его несколько дней демонстративно продержат под арестом…

Единственное, чего Стелла никак не предполагала, – что она лишит его жизни.

– Я от него отбилась, – тихо сказала она.

Командир свирепо пнул Сопливчика ногой.

– Да за один только умысел тебя уже стоит прикончить! Как твоим товарищам в глаза людям смотреть? Ну, кто еще хочет за него заступиться?

Больше смельчаков не нашлось.

Неожиданно Стелла упала перед командиром на колени:

– Командир, он не заслуживает такой легкой смерти.

Командир оторопел, посмотрел озадаченно:

– А какой, по-твоему, заслуживает?

– Перед тем как умирать, пусть сначала отвоюет, – сказала Стелла.

От ее слов Сопливчик, у которого в голове уже все помутилось, вдруг ожил. Согнувшись, он отвесил командиру земной поклон:

– Инструктор Фергюсон нам говорил: чтобы выучить одного курсанта, тратятся целые состояния и даже жизни. Эти черти только выиграют от того, что я умру зазря. Командир, дайте мне умереть в бою, я прихвачу с собой парочку-другую японцев.

Командир глубоко задумался. Наконец он тяжело вздохнул и подозвал командира отряда:

– После сегодняшней операции приведешь его ко мне. Если он сбежит, ты лично за это ответишь.

Командир отряда отдал честь и поспешно загнал Сопливчика обратно в строй.

– Милая, скажи потом командиру отряда, где ты живешь. Пусть они тебе целый месяц воду носят.

Командир помог Стелле подняться и направился вверх по лестнице.

– Подождите, есть еще кое-что, – окликнула его Стелла. – Я родом из Сышиибу, это деревня в сорока ли отсюда. В прошлом году на Цинмин мой папа погиб от японской бомбы, а на седьмой день после его смерти японцы подобрались к нашей деревне. Моей маме вспороли живот, а меня… меня…

Стелла зажмурилась. Ей не хотелось видеть ничьих лиц. Она бы и уши зажала, только это было бесполезно, звенящий в воздухе голос она услышала бы даже с отрезанными ушами. Казалось, этот незнакомый голос рассказывает не о ней, а о ком-то чужом.

– Японцы надо мной надругались.

Стелла знала, что слезы уже на подходе. На сей раз она подготовилась – заранее сжала зубы, вынудив слезы отступить в горло.

– Когда я вернулась домой, меня все отвергли. Решили, раз японцы надо мной поиздевались, значит, им тоже можно. – Стелла открыла глаза. Она прошла самую трудную часть пути, ту, после которой любые колдобины кажутся ровной дорожкой. – Я покинула Сышиибу, поселилась здесь, в Юэху. Думала, что смогу жить спокойно… но и тут кто-то разнес обо мне сплетни.

Стелла отыскала взглядом Лю Чжаоху. Но он не поднял на нее глаз, он стоял с опущенной головой и методично ковырял на ладони загрубевшую от винтовки кожу.

– Почему вы меня обижаете? Почему не мстите им за меня?

Стелла знала, что сорвалась на крик, горло и уши кольнуло болью. Она услышала, как завибрировала стена и задрожал чан.

– Ублюдки, сборище ублюдков! – отчеканил командир. Его голос слегка охрип; он облокотился на перила и словно уменьшился в росте.

– Всё, я всё сказала! Ну, о чем теперь будете языком трепать?

Договорив, Стелла быстро вышла за ворота.

“Американ Истерн Нералд”, специальный выпуск в честь семидесятилетия победы над Японией. Портретный очерк: “Рассказ о горячей крови”

Иэн Фергюсон родился 7 декабря 1921 года в семье чикагского пивовара. 7 декабря 1941 года ему исполнилось ровно двадцать. Это был воскресный день, и после утреннего богослужения вся семья отправилась в итальянский ресторан. Семьдесят лет спустя Иэн по-прежнему помнит, что на улице было пасмурно, в любую минуту мог начаться снегопад, а в ресторане плохо топили, из-за чего гости долго не снимали пальто. Едва они открыли меню, музыка, которая играла по радио, вдруг оборвалась, сменившись срочным выпуском новостей. Голос диктора звучал скорбно и глухо, Иэн не сразу расслышал, что он передавал: американская военно-морская база Перл-Харбор подверглась нападению японцев, флот и личный состав понесли тяжелые потери.

В тот день в ресторане было людно, в зале почти не оставалось пустых мест, но никто не нарушал тишину, и сдавленный молчанием воздух превратился