Между молотом и наковальней - Михаил Александрович Орлов

ужас. Некогда вкусив ласк Софьи Витовтовны, он до сих пор со сладкой истомой вспоминал о том. Пусть даже черти жарят его на сковороде. Стоило ему вновь увидеть княгиню, как томление по ней с новой силой захлестывало душу; он неоднократно пытался пересилить эту порочную страсть, но всякий раз тщетно.

– Нет! Все, что угодно, только не это… – затряс головой рында в нервном возбуждении.

«Придурок! Видно, не совсем в своем уме. Ему в его нынешнем положении совсем не пристало изображать из себя святошу. Эко его разобрало!» – подумала с презрением Анна, скривив губы и начиная злиться.

Будучи чувственной и истеричной натурой, она с годами стала раздражительной от холодной вдовьей постели, из которой несло могильной сыростью, от случайных грубых ласк проходимцев и страшного одиночества. Порой хотелось выть, но сдерживалась, ибо все равно никому не понять и не объяснить происходящее в ее душе.

Впрочем, она обладала здравым умом, вовремя опомнилась и взглянула на все с другой стороны. Неплохо разбираясь в людях, Анна не стала настаивать на своем, поняв, что это бесполезно, если не опасно. Видно, обманулся в рынде брат Фридрих, но и на старуху бывает проруха…

– Ты меня не понял. Мне требуется совсем иное… – начала она, но недоговорила.

Где-то рядом зазвенели гусли, запели гудки, завизжали рожки. Кто-то закричал петухом и закудахтал курицей. Это скоморохи в зипунах на голое тело и цветастых, сшитых из лоскутьев сатанинских колпаках набекрень начинали свое представление на торге. Поморщилась и шепнула:

– Постарайся все же что-нибудь проведать о сношениях великой княгини с ее батюшкой… Не может быть, чтобы они не переписывались. Через седмицу[108] встретимся здесь же, – сказала и при этом подумала: «Надлежит разузнать все об этом полоумном оруженосце. Странно, что здешний князь держит подле себя такого телохранителя. Ведь никогда неизвестно, что ему взбредет в голову».

Шишка, в свою очередь, интуитивно чувствуя, что великой княгине грозит опасность, насторожился. Ночной сон принес некоторое успокоение сердца и ума. Снилось какое-то пустынное, унылое поле, по которому он брел и не мог постигнуть зачем.

Анне стало известно, что рында из безродных, был подобран на пепелище после нашествия Тохтамыша, прижился при великокняжеском дворе, был пожалован в рынды, хотя чин немалый. На эту должность часто ставили боярских сыновей. Затем Шишка женился на дочери богатого купца и только тогда был пожалован в дворяне, неизвестно за какие заслуги…

– Ну что, проведал о сношении княгини с ее батюшкой? – спросила Анна при следующей встрече.

– Никто ничего не знает, – глядя в сторону, ответил Шишка.

«Врет», – поняла Анна и попросила:

– Тогда по крайней мере пристрой меня ко двору.

– Да кто тебя возьмет туда, безродную? Там не любят новых людей, да и зачем тебе сие?

Анна взглянула на него, как на человека, на чью догадливость трудно рассчитывать. Будучи достаточно сообразительной, чтобы не открывать своих намерения. Теперь ей придется действовать самостоятельно.

Шишка же думал, что Анна ему вряд ли поверила. Ну и пусть, что с того?

9

Тохтамыш контролировал значительную часть территории Азии и Восточной Европы и обладал немалыми силами, хотя плотность населения в его владениях была невысока, не говоря уж о приполярных землях, где пасли оленей самоеды и в течение многих дней пути можно не встретить человека.

В распоряжении хана находились значительные финансовые средства, получаемые разными путями. В частности, от северного ответвления Великого Шелкового пути, которое пролегало через улус Джучи вдоль Волги и по Дону до Таны. Оттуда итальянские корабли развозили восточные специи, шелк и благовония по всей Европе. Торговля Востока с Западом приносила изрядный доход.

В зависимости от политической и военной ситуации более интенсивной становилась то южная ветвь Шелкового пути, проходящая через Персию и Малую Азию, то северная, через Орду. Несмотря на видимость богатства, Тохтамыш постоянно нуждался в средствах. Деньги неизменно утекали, словно вода меж пальцев.

Оправившись от поражения, Тохтамыш вознамерился бросить вызов Тимуру Гурагану, который самонадеянно полагал, что хан навсегда забыл о своих амбициях. Но людям свойственно ошибаться… Ничто на свете не манило ордынского правителя так, как Жемчужина Востока – Самарканд. Этот город очаровал его еще тогда, когда он впервые увидел его, находясь там в качестве беглеца и рассматривая в саду великого эмира дивных цветастых птиц – павлинов, которые взирали на людей гордо и недоступно, словно наложницы на старого колченогого евнуха. Поражение при Кондурче хан приписывал тому, что поздно заметил атаку противника. Жизнь представлялась ему игрой в кости, только он не совсем понимал, насколько опасно состязание человека с Аллахом, полагая, что в следующий раз кости лягут иначе. Так почему бы не попробовать?

Несмотря на восстановление власти Тохтамыша, улус Джучи еще не вполне залечил последствия поражения при Кондурче. Тем не менее пришла пора обнажить сабли молодым нукерам. Они еще не знали горечи поражений, и у них чесались руки сразиться с неприятелем. Меж тем битвы, происходившие меж мусульманами, бывали особенно жестоки.

Боевые действия теперь предстояло начать при гораздо более худших условиях, чем прежде. Улусе Джучи сотрясали столкновения: эмиры соперничали меж собой за пастбища, контроль над караванными путями и сбором податей. К тому же на юге вода необходима земледельцам, как воздух. Междоусобицы возникали на Северном Кавказе, в Причерноморье и в Западной Сибири. У некоторых проезжавших через Орду даже сложилось впечатление, что улус Джучи разделился на несколько частей. Это не соответствовало истине, хотя на усмирение своих своевольных подданных у хана не хватало сил.

Переброска значительных воинских контингентов из одного конца огромного улуса в другой занимала много времени и требовала немалых материальных ресурсов. Тохтамыш интуитивно понимал шаткость своего положения, хотя никто открыто не оспаривал его верховенство. Хан надеялся, что грядущая победа поможет навести порядок. Сильные мира сего считали, что внутренние проблемы можно решить победами над внешними врагами, но это не всегда так.

Далеко на юге, в Западной Персии, народ не привык к жалкой рабской доле, и там начались волнения, переросшие в восстание против завоевателя. Узнав об этом, Тохтамыш потер руки и отправил послов в Египет к султану Сайфу ад-Дину Баркуку, происходившему из черкесской династии Бурджи, захватившей власть в Каире при загадочных обстоятельствах. Хан предлагал султану заключить союз против Железного Хромца.

Ордынские правители не раз поддерживали Египет против улуса Джигатая, но в основном морально, поскольку сообщения между двумя государствами занимало более месяца, а политическая ситуация постоянно менялась и согласовать свои действия союзникам не удавалось.

Попутно Тохтамыш договорился с грузинским царем Георгием VII, сыном