Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

class="p1">– Только не те, кто работает здесь, – ответил молодой человек. – Вы второй человек за час, кто взял листовку, и первый, кто заговорил со мной. Что ж, я не зря пришел. Вы едете в Париж? Я провожу вас.

Дожидаясь автобуса до вокзала, Арлена произнесла, После всего, что произошло, невозможно хотеть войны, мы достаточно намучились.

– Похоже, что нет, бюджет на национальную оборону никогда не был таким раздутым, власти утверждают, что хотят мира, но все вооружаются, а мы выступаем за всеобщее разоружение, за безоговорочный отказ от войны, иначе грядет катастрофа. Там, где вы работаете, явно производят военные самолеты.

– Не знаю, я работаю над общими моделями, а в данный момент – над воздухозаборниками фюзеляжей, но лично я антимилитаристка и против армии.

– Отлично! Я тоже. Меня зовут Пьер. Пьер Прац. – Он протянул ей руку, энергично пожал. – Не могу здесь больше задерживаться, бегу на работу.

Пьер, типограф во «Франс-суар», работал по ночам на улице Реомюр до пяти утра, иногда до шести. Мы делаем семь выпусков в день тиражом более шестисот тысяч.

– Тяжелая, наверное, работа?

– Самое сложное – делать все быстро и не допускать ошибок, журналисты скидывают статьи в последний момент, приходится набирать на полной скорости и держать темп, но я не жалуюсь.

Пьер объяснил, как делается ежедневный выпуск, это может показаться скучным, но на самом деле увлекательно, В конечном счете именно от нас, типографов, зависит выпуск газеты, без нас не обойтись, только так и можно заставить себя уважать.

– А по вашим рукам не скажешь, что вы рабочий в типографии.

– Прошли те времена, сегодня все работают на линотипах, это вроде печатной машинки, только весит больше тонны, мы набираем все строчки статьи в нужном размере, а дальше отправляем в печатный станок, так что руки остаются чистыми.

Арлене казалось, что он слегка похож на Линдберга[42]: карие глаза, косо зачесанная волнистая прядь и низкий, чуть тягучий голос, необычный для молодого человека едва ли старше ее самой. Он разговаривал с ней так, будто они сто лет знакомы, Знаешь, для меня главное – верность своим убеждениям, а если им изменять, тогда дело плохо, нельзя одновременно хотеть мира и производить оружие, повторять «Больше никогда» и совершать те же ошибки, которые привели к катастрофе.

Они сели на поезд до Парижа, устроились друг напротив друга в вагоне, Понимаешь, я записался служить, дошел до Берлина, пробыл там полгода, ну и насмотрелся, нечем тут гордиться, у них было еще хуже, чем у нас, какой смысл надрываться, чтобы завести семью и хорошо зажить, если потом все уничтожается? Пьер замолчал, глядя на проносящиеся мимо загородные особняки, Я потерял отца в битве при Дюнкерке, мне тогда было пятнадцать, я все время думаю о нем, о той жизни, которую у него украли, о том, как горевала мать, а ведь они не очень ладили, у отца был тяжелый характер, и в память о нем я присоединился к «Движению за мир».

– Понимаю, мой отец погиб за несколько дней до этой битвы в сражении под Стоном, тело не нашли, а мать так и не оправилась, если бы ты с ней познакомился, она бы сказала, что мы встретились не случайно.

– А может, и так, кто знает?

Он проводил ее до Университетского городка, Может, еще увидимся, если ты не против?

– Да, я с удовольствием.

Арлене нравилось то, что Пьер становился первым читателем своей газеты и его интересовало все, от первой до последней страницы, даже рубрики «Происшествия», «Экономика» или комиксы. Когда они встречались, он рассказывал, что делается в мире, приносил номера за неделю, чтобы она прочитала интересные статьи, но проводить много времени вместе не получалось, поскольку оба были очень заняты, Арлена – в Высшей школе, где второй курс оказался намного сложнее первого, так что свободное воскресенье считалось удачей, а Пьер – на своей ночной работе и в дневных делах: раздача листовок, расклейка плакатов «Движения», собрания и главное событие года – Стокгольмское воззвание, документ, составленный интеллигенцией, писателями и деятелями искусства, близкими к коммунистической партии: «Мы требуем безусловного запрещения атомного оружия как оружия устрашения и массового уничтожения людей. Мы считаем, что правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное оружие, совершит преступление против человечества и должно рассматриваться как военный преступник. Мы призываем всех людей доброй воли всего мира подписать это воззвание».

После работы Пьер не ложился спать – Отдохну потом! – он шел к рынку на улице Гамбетта или к выходу из метро, ставил раскладной столик, убеждал домохозяек, пенсионеров и клиентов подписать национальную петицию, требующую окончательного отказа от смертельного оружия; подобно ему, тысячи сочувствующих по всей стране увлеклись этой борьбой, этой идеей, некоторые устраивали соревнование – кто соберет больше подписей, многие сомневающиеся тоже подписывались, следуя примеру знаменитостей, Вам не кажется, что Жерар Филип, Ив Монтан, Эдит Пиаф, Морис Шевалье и другие знают, что делают? Арлена приходила к нему, когда могла, к метро или на стадион, помогала на свой манер, объясняя с помощью научных доводов, почему следует выступить единым фронтом. Призрак сотен тысяч погибших и миллионов облученных в Хиросиме и Нагасаки ужасал несговорчивых и заставлял требовать от правительства отказа от ядерного оружия, каждая полученная подпись – еще одна победа, были собраны миллионы подписей, Объединившись, мы добьемся своего и сделаем мир лучше для наших детей.

Товарищи Пьера приняли Арлену с распростертыми объятиями, им нравилась эта девушка с твердыми антивоенными убеждениями. А когда Арлена рассказала, что потеряла на войне отца и какой трагедией это стало для матери, все решили, что это и есть исток пацифистских взглядов, столь редких для молодой женщины ее возраста. Она не стала объяснять глубинные причины. Она никогда не упоминала Даниэля при Пьере, не рассказывала о своей жизни – не то чтобы она не хотела довериться ему, но это было бы слишком сложно, и потом, эта история не только о них с Даниэлем. Пришлось бы окунуться в прошлое, рассказать о Тома и Мари, а еще о молодом курсанте в форме, который всегда рядом – когда она гуляет, когда закрывает глаза, когда идет через вестибюль Городка, когда просыпается ночью, он садится рядом с ней в аудитории, улыбается ей, как раньше, просит прощения и говорит, что скоро вернется за ней, и она не знает, как от него избавиться. И когда Пьер замечал, что она смотрит в одну точку, и спрашивал, О чем ты думаешь? – она отвечала, Ни о чем.

Большой