Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

нам как-то Сьюзан. Иначе будет проиграна вся война. Премьер-министр Черчилль по радио сказал: «Никогда прежде в истории военных конфликтов не было столь великое число людей обязано всем столь малому». Имелось в виду, что лётчики спасают всю страну. Что они – единственные, кто удерживает немцев на расстоянии.

Начался сентябрь. Былого внимания в городке я больше не привлекала. Неделю назад британские самолёты напали на Берлин: впервые война прошлась и по территории Германии. Фред крякал от удовольствия. «Вот теперь мы им покажем», – приговаривал он. На краю пшеничного поля Тортонов он нашёл кусок повреждённого немецкого истребителя и передал мне для Джейми.

– А откуда ты знаешь, что истребитель был немецкий? – спросила я, ворочая в руках кусок железяки.

– Да видел я эту шельму, – сказал Фред. – Полетел обратно к своим через пролив, а следом куски сыплются.

Вообще-то на подъезде к дому не полагается пускать лошадь бегом, но в тот день я не могла иначе. Я была так счастлива. Солнышко пригревает, нигде никаких самолётов, и сирена молчит, а я думаю о том, как обрадуется Джейми, когда я подарю ему кусок немецкого истребителя. Коржик восторженно скачет галопом, уши торчком. Целое лето напролёт мы упражнялись в прыжках, и хотя Фред ещё не давал мне разрешения, внутри уже есть это чувство: готовы. Вместо того чтобы притормозить Коржика и свернуть к воротам загона, я веду его прямо на каменную оградку и даю шенкеля.

И он летит над ней.

В конце концов мы всё-таки её перепрыгнули.

Через загон, на заднем дворе за домом я вижу Сьюзан и Джейми, они стоят с какой-то женщиной. Я подстёгиваю Коржика и с криками: «Джейми! Я привезла тебе кусок „мессершмитта“!» – вмиг пересекаю загон. У дома натягиваю удила, Коржик послушно встаёт на месте, и я похлопываю его по шее, смеясь.

– Видели, как мы прыгнули? – спрашиваю Сьюзан. – Видели?

И тут я узнаю женщину, которая стоит с ними.

Мама.

Глава 41

Мама.

Я потерялась совершенно. Остановила Коржика перед оградкой, вожжи из рук не выпускаю, смотрю на неё. Она ладонь козырьком ко лбу приставила и тоже на меня смотрит. На лице совершенно прежнее выражение – смесь злости с безразличием.

– Здравствуй, – говорю я ей.

Она нахмурилась:

– Ты кто ещё такая?

Не узнала. Она меня не узнала.

Я слезаю с Коржика – осторожно, на здоровую левую ногу. Отвязываю костыли от седла и махом через оградку.

– Я Ада, – говорю.

Теперь на лице негодование. Узнала.

– Это что ещё такое? – плюёт она с возмущением. – Ты кем себя возомнила?

Стоит, держит Джейми за руку. А у него прямо лицо надеждой светится.

– Прискакала она, значит, на лошадке! Прям ни дать ни взять принцесса королевских кровей!

– Я научилась ездить верхом, – говорю. – У меня дамское седло, в нём не так больно, когда…

Мама мне под нос истрёпанный конверт пихнула и пышет со злобой:

– А это, что это, а?

Смотрю – одно из писем Сьюзан. На конверте её почерк.

– Операцию себе захотела, а? – шипит мама.

У меня ёкнуло сердце.

– Да-да, мне могут исправить ногу, – спешу объяснить я. – Доктор сказал…

– Щ-щас, как же, исправят они! – бухает мама. – Горбатого, мил-моя, могила исправит. Это знач, сначала мне письмо, мол, плати-ка государству за то, что детонек моих у меня забрали, это по девятнадцать шиллингов в неделю, а теперь ещё плати, знач, за…

– Никто не заставляет вас платить за… – встревает Сьюзан.

Но мама не слушает, только дальше голосит:

– А теперь ещё это. Послали бог знает куда, по неверному адресу, только получила – и нате! Какая-то наглая мерзавка будет мне указывать, как детей растить. И ещё ты тут такая, расфуфыристая, королевна на коне! Нос задрала, небось лучше всех себя возомнила, а?

– Нет, мам, – лепечу.

– Небось думаешь, ты лучше мамки своей стала, а?

– Нет, мам.

– Собирайся, – говорит она. – Домой едем.

Вижу, Сьюзан хочет что-то возразить, но мама зыркнула на неё глазами и как рявкнет:

– Это ты меня учить собралась, где детей держать? Ты-то? Шваль ты ленивая, в деньгах купается…

И дальше мама подробно отругала Сьюзан всеми возможными способами.

Меня же тем временем охватывало оцепенение. Сознание уносилось всё дальше отсюда, мысли схлопывались… Так, стоп. Мне нельзя никуда исчезать, я же ещё не позаботилась о Коржике. Я повернулась обратно и хотела было вернуться на загон…

– Куда это ты собралась? – летит следом мамин окрик.

– Мне надо разнуздать Коржика. Его нельзя оставлять под седлом…

– Обойдётся! А ну шевелись, у нас до следующего поезда в обрез времени.

Но я уже шагнула в сторону Коржика. Бац! Мама отвешивает мне щедрую затрещину, ровно промеж лопаток. Этого я не ожидала, лечу головой вперёд. Костыли раскинулись в стороны, ладони проехались по земле. За спиной вскрик Джейми. Чувствую слёзы на глазах: забыла уже, каково это быть битой. Поднимаюсь с трудом на ноги.

– Я разберусь с Коржиком, – вставляет Сьюзан.

– Ну, вперёд пошла, – бросает мне мама и прочь со двора. Джейми моего ведёт за шею, и лица его не видно.

– Погодите! – кричит сзади Сьюзан. Смотрю, к дому повернулась. – Они же вещи не взяли…

– Не нужны им никакие вещи, – гаркает мама. – И так вон как расфрантились, смотреть тошно. Только детей мне испортила своими подачками, вон какие гордые стали, носы позадирали. Не нужно им никакое тряпьё, дома без шмотья обойдутся!

Но Сьюзан уже метнулась в дом. Через мгновение выбегает наружу со «Швейцарским Робинзоном» в руках.

– Возьми, – суёт книжку Джейми. – Это тебе, забирай.

Мама с подозрением подарок оглядывает.

– Ничего он этого не хочет, – говорит. – На черта оно ему?

– Не хочу, – эхом вторит Джейми. Надежда с лица испарилась, теперь на нём одна тупая покорность. – Не хочу!

– Он не хочет, – поддакиваю. А сама прошу мысленно: «Только не настаивай. Ему же хуже потом будет, если возьмёт».

Сьюзан посмотрела на меня и оторопело так в сторону отходит. Сунула «Робинзона» под мышку и говорит:

– Джейми, он будет тебя ждать. Ада, о Коржике я позабочусь. Обещаю. Я буду следить за копытами, больше не дам им отрасти…

Мама Джейми к калитке пихает.

– Нет! – вырывается вдруг у Сьюзан. – Вы не обязаны никуда ехать, – кричит. – Ада. Джейми. Оставайтесь. Я всё улажу. Обещаю. Оставайтесь.

Мама нахмурилась:

– Ты что, решила у меня детей увести, а?

– Я обращусь в полицию, – говорит Сьюзан. – Ада, они тебя послушают. Они нам поверят. Останься.

И тут – тишина. Мне показалось, она длилась целую вечность. Мама втянула носом воздух, Джейми сопел. Я взглянула на Сьюзан