Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

– Сьюзан, – сказала я, – меня не стыдилась.

– Ну и молодец твоя Сьюзан, а должна была б. – Тут её глаза блеснули. – Ещё слово поперёк мне скажи, – процедила она и ткнула пальцем в сторону Джейми, – и за всё он отплатит. Поняла меня?

– Да, мамочка, – ответила я.

И она ушла. Я взглянула на дверь, взглянула на ведро. Пописала в ведро.

В жаркой спальной комнате мы с Джейми легли на матрас.

– Не могу уснуть, – заныл Джейми. – Мне нужен Боврил.

– Ты не волнуйся, Сьюзан о нём позаботится, – прошептала я.

– Но он мне нужен, – канючил Джейми, – я без него не усну.

– Я знаю, – ответила я. – Я знаю.

– А что не так? – спросил Джейми. – Почему мама на нас злится?

– Мы теперь другие, – сказала я.

– Ну и что?

Я глубоко вздохнула. Отчасти мне казалось, что это моя вина, потому что я много о себе возомнила, задрала нос, потому что я плохая дочь и такую дочь мама любить не может. Потому что я калека.

А отчасти… Мама ведь сама могла исправить мне ногу. Когда я была младенцем. И теперь тоже могла, однако ж не хотела. Она хотела, чтобы я оставалась калекой. Бред какой-то.

Взошла луна. Я разглядывала на потолке узоры лунного света, и в голове звенело: «Калека, и больше ничего».

– Джейми, – ткнула я братика в бок. – Я поймала шпиона.

– Ага, знаю.

– И сама научилась ездить верхом и перепрыгнула на Коржике через оградку. И без меня не обходится Фред.

– Угу, – промычал Джейми и повернулся на другой бок.

– И я умею читать и писать, и ещё вязать, и ещё шить. Я помогала солдатам во время Дюнкерка. Со мной дружат Мэгги и Дейзи.

– Тебя любит Сьюзан, – добавил Джейми.

– Она обоих нас любит, – сказала я.

– Ну да, знаю, – буркнул Джейми и втянул носом воздух. – Хочу Боврила.

Я ничего не сказала. Мама ещё не вернулась домой, когда я наконец задремала. Перед тем как сознание провалилось в сон, в нём вдруг всплыло слово. «Война».

Наконец-то мне было кристально ясно, кто мой враг в этой войне и за что я воюю. А насколько я теперь сильный противник, мама ещё не успела узнать.

Глава 43

Под утро Джейми обмочился в кровать. Для меня это было вполне ожидаемо, но мама, спавшая с другой стороны от Джейми, пришла в ярость. Она отшлёпала его со всей силы по заднице и наказала больше так не делать.

– А не то будешь спать на полу, – закончила она.

Джейми горько всхлипывал. Он тоже отвык от побоев.

– Ну не плачь, хватит, – прошептала я и обняла его. – Не надо. От слёз только хуже будет. – Маме я сказала: – Одеяло я сейчас пойду постираю, – и повернулась к углу, где вчера оставила костыли и ботинки.

Там не было ни тех, ни других.

Мама внимательно проследила за моим лицом и расхохоталась:

– Что, потеряла чего?

– Почему ты не дала мне костыли раньше? – спросила я.

Мама фыркнула.

– Я ж тебе уже сказала, – выдавила она, – некуда тебе ходить. Не хочу я, чтоб тебя люди видели.

– Но ведь ногу можно было исправить! Когда я только родилась…

– Да ты что, тоже во всю эту брехню веришь? Слыхала я такое, мне тогда врачихи всякой разной лапши на уши понавешали. Лишь бы побольше денюшек из меня вытянуть, дитё моё забрать и денюшки сосать, месяцами в своей больничке держать, за мои-то кровные, а мне никто не указ, что да как с дитём за мои же деньги делать. Всё равно ничего б не вышло. А нога, когда ты родилась, раз в десять лучше выглядела, это потом уже такая уродская стала…

Я попыталась переварить услышанное. Но Джейми волновался о другом:

– А если бомбёжка? – спросил он. – Куда мы тогда денемся? Дома у нас было убежище… – Он осёкся, глаза расширились от испуга. И я понимала почему. Сказать про жильё у Сьюзан «дома» было большой ошибкой.

Однако мама просто не заметила. Она только фыркнула и махнула рукой:

– Да какие там бомбёжки, в Лондоне-то. Ещё ни одной не было, а война уж год как идёт.

Была суббота, и мама сказала, что ночью у неё смена. Фабрики тогда работали круглосуточно. Она легла прикорнуть на сухой стороне кровати, а я пока пожарила ей тостов на завтрак и заварила чай. Проснувшись, она собралась в магазин отоварить карточки и хотела взять с собой Джейми.

– Талоны ваши где? – спросила она.

У Сьюзан. А были бы у нас, если б мама, чёрт побери, не гнала нас как угорелых. Я прикинулась дурочкой:

– Без понятия.

Джейми открыл было рот, но я так на него взглянула, что он осёкся на полуслове. Мама принялась браниться.

– Вот шваль зажиточная, – бурчала она. – Небось изначально меня облапошить задумала. А теперь небось ходит ваши талоны отоваривает, сахар с мясом закупает.

Я не стала отвечать. Отошла к окну, опустилась на стул, выглянула на улицу. Смотреть не на что. Внизу никто не играет. Окна реденьких лавчонок заложены мешками с песком. Соседки торопливо снуют по делам, вместо того чтобы сидеть на крыльце и делиться сплетнями. Война как-никак.

Мама взглянула на меня чуть мягче.

– Ты тут ничего не поделаешь, – сказала она. – С такой ножищей какое тебе нормальное применение? Так что сидеть тебе сиднем всю жизнь.

А как только мама с Джейми ушли, я стала шпионом в стане врага. Квартира была загажена, и мне захотелось убраться – хотя бы раковину помыть и пол, но я решила оставить как есть. А то ещё мама заметит, будет злиться. Лучше пусть думает, что я не слезала со стула.

Мест, где можно что-то спрятать, было не так уж много. Пара тумбочек на кухне со старыми мамиными тарелками и кастрюлями. Шкаф с маминой одеждой – в основном тоже старой, но и кой-какими обновками. В спальне – столик, перед ним новое зеркало, побольше.

Смотрю, а на голове у меня творится чёрт-те что. Расчесала волосы маминой расчёской, заплела аккуратную косу. Лицо чумазое. Нашла на кухне возле раковины тряпочку с мылом, умылась. Пришлось снова воспользоваться ведром, но я отодвинула его подальше к двери и накрыла большой тарелкой, чтобы не так сильно пахло.

Возвращаюсь к столику с зеркалом, в нём ящик. В ящике – сначала мешанина из шпилек, карандашных огрызков, клочков бумаги. Вытаскиваю до конца. В самом конце – небольшая картонная коробочка. В коробочке – стопка