Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

– Мисс, нам требуется ваша помощь в поиске закопанного багажа, – говорит мне знакомый полицейский.

В общем, я села в патрульную машину, и мы поехали на пляж. Там я показала им, где мы с Коржиком прятались, пока наблюдали, и постаралась примерно указать то место, куда причалила шлюпка. Но к этому времени уже поднялся прилив, и всё выглядело иначе.

– В любом случае придётся гнать сюда солдат перекапывать, – сказал новый полицейский. – Пляж, по нашим сведениям, заминирован.

Мы поехали вдоль колючего заграждения. У того места, где, как мне казалось, мужчина перелез с пляжа на дорогу, мы остановились, вышли из машины и принялись ходить туда-сюда, пока не обнаружили отпечаток ноги. Полицейский пометил это место, повязав на проволоку клочок ткани, и затем они отвезли меня обратно домой.

Прежде чем выйти из машины, я помедлила:

– Мне сообщат, что случилось дальше с этим мужчиной?

Полицейские покачали головами:

– Это строго конфиденциально, мисс.

– А мне сообщат, был ли он в самом деле шпион?

Полицейские переглянулись и кивнули.

– Только не разглашайте, – сказал один.

– Открытый рот потопит флот, – кивнула я и пошла в дом объясняться со Сьюзан.

Она ждала меня в гостиной на своём лиловом диване. Выслушав всю историю целиком, она взяла моё лицо в свои ладони, улыбнулась мне и сказала:

– Ада. Я так горжусь тобой.

Буквально на следующий день в дверь снова постучали. Это снова был полицейский, но не тот, с которым мы ездили на машине, а тот тучный, который сидел за столом и не хотел мне верить.

– Хочу принести свои извинения вашей дочери, мэм, – сказал он Сьюзан. Увидев меня, он снял шляпу и поклонился. – Мне следовало поверить вам с самого начала. Простите. За вашу верную службу отечеству я хочу поблагодарить вас от лица всей страны.

И с большой помпой он протянул мне крупную луковицу.

Глава 40

Чемодан, закопанный в песок, отыскали. Внутри оказался радиопередатчик – такими пользовались шпионы для того, чтобы отсылать зашифрованные сообщения на материк. Идеальный англичанин действительно оказался шпионом.

Я стала героем. Лётчики с нашего аэродрома принесли мне шоколадку; женщины из Добровольческой службы скинулись по ложке сахару и насобирали мне целый мешочек. Мать Дейзи заключала меня в объятия всякий раз, как я попадалась ей на глаза, а когда я оказывалась в городе, меня приветствовали улыбками и ободрительными возгласами вроде: «А вот наша доблестная контрразведка идёт!» или «Молодец, девуля, так держать!»

Такое впечатление было, точно я в этом городке родилась. Точно у меня всё нормально с ногами. Точно меня уважают, даже любят.

Джейми постоянно заставлял меня заново пересказывать ему эту историю.

– Расскажи ещё раз, – умолял он, – как ты всех спасла.

Пришло письмо от Мэгги из новой школы.

«Ох-х, как же жалко, что меня там не было! А ведь могла бы быть, вообще-то если б не уехала в школу».

«Было б здорово, если б ты была тогда со мной», – написала я в ответном письме.

«Тогда пришлось бы делиться славой. Тебе разве не жалко?» – спросила она.

Совсем не жалко. Ещё лучше было бы. Проще. К слову «герой» в свой адрес я не привыкла. Всеобщий восторг меня забавлял, но внимание к моей персоне смущало.

– Как там ещё раз, – гоготал Джейми, – как ты сказала тому первому полицейскому?

– Он пялился на мою больную ногу, – повторяла я, – и тогда я сказала: «Может, нога у меня и больная, зато голова здоровая».

– И правильно! – радовался Джейми.

– Вот-вот, – кивала Сьюзан, – совершенно верно.

У всей этой истории была, конечно, и пугающая сторона. Она состояла в том, что у нас действительно объявился настоящий шпион. Немецкий лазутчик. Засланный к нам, чтобы подготовить вторжение. Когда взвывали сирены, сложно было не думать об этой страшной стороне.

– Но ты же его поймала, – возражал Джейми.

– Я поймала одного, – твердила я. – Понимаешь, одного.

В тот вечер тревогу дали раньше, чем обычно, ещё за ужином, и мы взяли тарелки с едой с собой в убежище.

– Нишево, шас ево уже рашштрелали, – промямлил Джейми с полным ртом. – Отвели в поле, выстроили в ряд и – пам! – Он изобразил, как стреляет из пистолета. Я вздрогнула.

– Да нет, вряд ли, – сказала Сьюзан. – Я узнавала.

Джейми с прищуром взглянул на неё.

– А что с ним тогда?

– Никто точно не знает.

Я ковыряла вилкой в тарелке. Сегодня картошка была в мундире, потому что чистить картошку теперь считалось расточительством. А мне не нравилось, когда в мундире. И вообще, в Англии картошки – завались. Мы её каждый день ели.

– Наверно, завербовали, – продолжала Сьюзан. – Сделали двойным агентом. То есть с помощью того передатчика его заставят отправлять в Германию ложные сообщения.

– То есть его заставят врать своим, – вставила я.

– Да.

Джейми нахмурился и сказал:

– Я бы ни за что не стал врать своим. Если меня поймают немцы…

– А я бы стала, – сказала я. – Если он откажется, его застрелят. Я бы врала своим, если бы пришлось.

Теперь немецкие истребители наведывались даже днём. Если обстрел шёл далеко от нас, мы с Джейми выходили в поле и смотрели, заслонив от солнца глаза ладонями. Издалека казалось, что истребители роятся, как мошки, кругами, пока один какой-нибудь не нырял носом в землю, выпуская следом столб дыма. Отличить английские самолёты от немецких я с такого расстояния не могла, а Джейми мог. «Это наш», – говорил он или: «Это немцев».

Иногда, когда пилот успевал выбраться, было видно, как в воздухе раскрывается парашют. Я всегда надеялась увидеть парашют, даже когда самолёт был немцев.

Двое из трёх лётчиков, которые приходили к нам на Рождество, погибли. Когда Джейми узнал об этом, он плакал, пока не уснул. Я вспомнила их лица, вспомнила, как они смеялись за обедом и играли с Джейми. В отличие от Джейми их имён я не запомнила. В тот день я слишком расстраивалась из-за изумрудного платья.

Я понимала, почему расстроилась на Рождество. Меня переполняли эмоции, и я не могла себя сдержать. Однако теперь, перебирая в голове те события, я думала, что глупо, пожалуй, было так убиваться из-за платья, когда лётчики погибли. Если бы только мне дали второй шанс, я хотя бы постаралась запомнить их имена.

Английские самолёты разбивались ежедневно. Но немецких разбивалось больше. Наш аэродром пополняли новые истребители с севера страны. Новые лётчики поступали на службу с учений. Они каждый день поднимались в воздух, но не всегда возвращались.

Эту битву мы обязаны выиграть, сказала