Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков

важных причин русских успехов указал генерал Гурко: «Нашему наступлению очень сильно способствовала развитая сеть австрийских железных и шоссейных дорог, причем быстрота продвижения позволила русским частям захватить достаточное количество рассчитанного на местную колею подвижного состава, большая часть которого принадлежала железным дорогам Дековиля, линии которых в Галиции позволяли нам с большой скоростью осуществлять снабжение войск». Именно этого были лишены русские армии в Восточной Пруссии.

И все же осуществить охват австро-венгерских армий у русского командования не получилось. В преследовании неприятеля все командующие русскими армиями проявили чрезмерную осмотрительность, зачастую упустив возможность нанести отступавшим решительное поражение. Впрочем, в «Каннах» уже и не было особой нужды – деморализованный противник и без того сдавался целыми подразделениями даже при лобовых столкновениях. Полковник Лейб-гвардии Семеновского полка Арсений Александрович Зайцов вспоминал последние дни боев на реке Сан: «Наш II-й батальон за предыдущие дни понес потери, и настроение было не очень бодрое, так как все прежние попытки наступления не приводили ни к чему. Как только рассвело, полубатарея капитана Ягелловича открыла огонь по указанным ей целям: окопам противника и местам расположения его пулеметов. Впечатление было прямо потрясающее! Немедленно за выстрелом следовал разрыв и, так как стрельба велась прямой наводкой, огонь был очень меткий. Мы все забыли про свистевшие пули и высунулись из окопчиков, наблюдая за результатом стрельбы. В это время начали действовать и наши пулеметы… Мы двинулись вперед разом всей цепью. В это время мы увидели какие-то группы австрийцев, выскакивавших из окопов и махавших чем-то белым. Мы сразу даже не поняли в чем дело, но когда разобрали, что это сдающиеся, то с криком «ура» побежали вперед. С некоторых участков еще продолжалась стрельба, но на это уже никто не обращал внимания».

Военные действия проходили в густонаселенных областях, и русское командование старалось щадить местное население, в большинстве своем состоявшее из карпатских русинов. Так, инспектор артиллерии Юго-Западного фронта сделал следующее замечание командиру 3-го дивизиона 4-й артиллерийской тяжелой бригады: «Командир корпуса категорически запретил обстреливание города Ярослава. Вашу стрельбу по башне костела, где предполагался неприятельский наблюдательный пункт, считаю бесцельным вандализмом и показывающую непонимание тактики, так как в Ярославе много крыш, могущих быть наблюдательными пунктами. Тратить на это дело шестидюймовые бомбы нельзя. Мне стыдно за эту стрельбу и за Вас».

Австро-венгерское командование, напротив, обрушило на головы мирного населения Галиции репрессии, опасаясь взрыва прорусских симпатий. Уже 11 августа был приведен в исполнение первый смертный приговор – в этот день во внутреннем дворе львовской тюрьмы по обвинению в передаче сведений русским войскам были повешены три крестьянина.

В романе Йозефа Рота[84] «Марш Радецкого» трагедии карпатских русин посвящены следующие строки: «Из штаба армии поступали многочисленные и весьма разноречивые приказы. Большинство их касалось эвакуации городов и деревень и мероприятий против русофильски настроенных украинцев, попов и шпионов. Торопливые полевые суды выносили опрометчивые приговоры. Тайные шпики строчили бесконтрольные доносы на крестьян, учителей, фотографов, чиновников. Времени было мало. Приходилось спешно отступать и так же спешно карать предателей. И в то время, как санитарные повозки, обозы, полевая артиллерия, драгуны, уланы и пехотинцы, увязая в грязи размытых дождем дорог, спутывались в неожиданно возникающие и безнадежные клубки, стремглав носились курьеры, и жители маленьких городков нескончаемыми вереницами тянулись на запад, охваченные белым ужасом, нагруженные белыми и красными тюфяками, серыми мешками, коричневой мебелью и голубыми керосиновыми лампами, – в это время в церковных дворах сел и в деревушках раздавались выстрелы торопливых исполнителей опрометчивых приговоров, и мрачная барабанная дробь сопровождала монотонные, зачитываемые аудиторами решения судов; жены расстрелянных, вопя о пощаде, валялись перед выпачканными в грязи сапогами офицеров, и пылающий, красный и серебряный огонь вырывался из хижин и овинов, сараев и скирд. Война австрийской армии началась с полевых судов. По целым дням висели подлинные и мнимые предатели на деревьях церковных дворов, наводя ужас на всех живущих. А живые разбегались куда глаза глядят».

Показания современников и документы полностью подтверждают это художественное свидетельство. Так, осенью 1914 года отступавшие австрийские войска вывезли за город Яворов 61 крестьянина и около 80 женщин и детей. На глазах у жен и детей мужчин избивали и по очереди вешали. После того, как тело повешенного снимали с петли, палачи – ими были венгры – для верности протыкали его штыком. Поводом для такого рода массовых зверских расправ могло послужить одно лишь подозрение в симпатиях к России.

К концу августа только во Львове было арестовано и брошено в тюрьмы около двух тысяч узников – «опасных для государства москвофилов». Поскольку мест для содержания арестованных не хватало, в начале сентября в Штирии был создан большой концентрационный лагерь Талергоф. В этом заведении царил жесточайший режим подавления: за малейшее нарушение лагерного режима узников ждала пуля, пытки и издевательства были обычным явлением. Ужасные условия содержания способствовали возникновению массовых болезней. Так, во время эпидемии тифа, начавшейся в ноябре 1914 года и продолжавшейся более двух месяцев, в Талергофе умерло до трех тысяч человек.

Всего же только за первые девять месяцев войны австро-венгры уничтожили в Галичине, Буковине и Угорской Руси около 20 000 человек. Обращение австро-венгерских властей с немногочисленным (около 500 000 душ) русинским населением имело все признаки геноцида[85].

Продолжая наступление, русские войска Юго-Западного фронта к 20 сентября заняли всю Галицию и блокировали крепость Перемышль. Только внезапный двухметровый паводок на реке Сан и прибытие на Вислу новообразованной 9-й немецкой армии вынудили русское командование остановить преследование. Потрепанные австро-венгерские армии стянулись к окраинам Кракова.

Победа в Галицийской битве стоила русской армии больших потерь. Убыль в некоторых корпусах и дивизиях составляла от 40 до 75% личного состава. Всего же войска Юго-Западного фронта потеряли 230 000 человек, в том числе до 44 000 пленными.

Жертвы эти были принесены не напрасно. Австро-венгерской армии был нанесен мощнейший удар, от которого она уже не смогла оправиться. Потери ее превысили 330 000 человек, из которых около 120 000 сдались плен. Империя Габсбургов разом лишилась 40% своих сил на востоке и более четверти от общего числа мобилизованных. Восполнить этот чудовищный урон было нечем. Дальнейшие военные действия против России австрийцы могли вести только при помощи немецких войск.

«Успех в Галиции, – отмечал Черчилль, – смягчил, затушевал и отчасти уравновесил несчастья на севере. Французская и британская печать раздули победу русских до такой степени, что катастрофа в Восточной Пруссии произвела на публику мало или вообще никакого впечатления».

Операция в Восточной Пруссии и Галицийская битва – таков был русский вклад в провал германского «плана Шлиффена». Русская армия ценой неимоверных усилий