Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

вплелась пара хлопков. «Опель» пролетел еще метров двадцать, завилял и, перекосившись, остановился. Деревянная плашка с набитым частоколом здоровенных гвоздей, прикопанная в снежный наст дорожной колеи, сделала свое дело.

Из машины выскочил солдат-водитель, с остервенением пнул сдувшиеся с левой стороны колёса, закопошился у багажника, отвинчивая «запаску». Следом из машины, потягиваясь, вылез офицер с автоматом в руках.

«Ишь, тянется, как кот, а “шмайсером” по сторонам водит!» – с ненавистью подумал Тимохин, довел риски оптического прицела до нужной точки и плавно нажал на спуск. Обмотанный бинтом карабин оглушительно бухнул средь тишины пустынного шоссе. Офицер выронил автомат и рухнул рядом с «опелем». Почти сразу же с противоположной обочины грохнул и второй выстрел, подкосивший водителя. Запасное колесо, выпав у него из рук, утробно хлюпая, закрутило спираль по дороге и чмокнуло последний раз почти напротив Тимохина.

Один из разведчиков с автоматом наизготовку стремительно нырнул к машине и тут же сделал рукой отмашку: больше никого! Наклонился над офицером, вытащил у него из черной кобуры на поясном ремне пистолет и, сунув трофей за пазуху, а свой автомат через голову отправив за спину, – потащил офицера за обе руки к кустам на обочине. Тимохин поспешил туда же.

– Жив?

– А куда он денется! Вы его, товарищ младший лейтенант, аккурат в бедро приложили.

Тимохин задрал у немца полу шинели, глянул на рану. Кровоточила изрядно. Он похлопал офицера по щекам. Тот тяжело и медленно поднял веки, затуманенным взором уставился на Тимохина. По мере того как глаза раненого обретали осмысленность, в них разгоралась остервенелая злость.

– Добрый вечер, господин обер-лейтенант, – на вполне сносном немецком языке сказал, усмехаясь, Тимохин. – Всего несколько вопросов. Извините за причиненные неудобства.

И добавил по-русски уже для подчиненного:

– Леша, ты жгут-то ему все-таки наложи и попытайся остановить кровь. Подрасспросить же надо…

…И вот теперь Тимохин надеялся не опоздать. «Язык» оказался заместителем коменданта Тельпушино. Ничего существенного выжать из него не удалось, хотя он и не запирался, наивно надеясь, что словоохотливость спасет ему жизнь. Ничего существенного… За исключением истории с разгромом поста. Тимохин поначалу не поверил в услышанное, а когда до него окончательно дошел смысл сказанного…

И теперь Тимохин надеялся не опоздать.

– Товарищ командир, Алешин возвращается. С ним кроме наших еще трое, – доложил выскользнувший на лыжах из густого ельника боец боевого охранения.

Ткачев зашарил биноклем между деревьями. Вскоре показалась алешинская группа в белых маскомбинезонах, а с ними и троица незнакомцев, тоже в белых маскировочных костюмах – немецкого образца. Вооружены незнакомцы были новенькими пистолет-пулеметами МП-40, болтавшимися на груди. Через пару минут вся группа предстала перед командиром отряда «Виктор»

– Встретились, товарищ командир! Малость попугали друг друга, не без этого! – усмехнулся Алешин. – А так – без осложнений.

– Командир отряда особого назначения Ткачев. Представьтесь.

– Здравия желаю! – растянул губы в широкой улыбке плотный, коренастый бородач, сдвигая автомат за спину. Поднес ладонь к ушанке, плотно затянутой тесемками белого капюшона. – Заместитель командира объединенного партизанского отряда «Мстители» старший лейтенант Красной армии Игнатов. А это мои товарищи – лейтенант Ерохин и старшина Паздников.

Ерохиным оказался несколько нескладный, ростом выше среднего, лет тридцати блондин с тонкими нервными губами и приопущенными плечами, какие характерны для борцов вольного стиля. На лыжах держался уверенно, как и Игнатов. А вот старшина по фамилии Паздников – крепыш с рыжеватой щетиной на круглых щеках, в видавшей виды каракулевой кубанке, которую наискосок пересекала кумачовая ленточка, явно с лыжами не дружил. Наверно, поэтому выглядел наиболее скованно из троицы.

Игнатов извиняюще посмотрел на Ткачева:

– Позвольте уж и вы, товарищ Ткачев, какой-нибудь документик, а то даже и не знаю вашего звания.

– Просьба закономерная, – кивнул Ткачев и протянул Игнатову в развернутом виде удостоверение, не выпуская его из пальцев.

– Извините, товарищ старший лейтенант государственной безопасности…

– Извиняться не за что. Правильно проявляете бдительность.

– Ну дак… – Игнатов вновь расплылся широкой улыбкой, потянул из кармана квадратную, в мелкую черно-белую шашечку, пачку немецких сигарет «Каро», щелчком по донышку выбил до половины пару сигарет, протянул пачку Ткачеву.

– Бросил, – вздохнул тот.

– И правильно! Зараза… А вот тянет! – продолжал улыбаться Игнатов. – Так что, как говорится, милости просим! Командир нашего отряда майор Зубенко в курсе – гонца к нему мы уже спроворили. До нашего расположения недалёко – версты четыре.

– Спасибо… А скажите, старший лейтенант, что привело ваш отряд сюда? – Ткачев испытующе посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Коростянский лес, по сути, мешок…

– Это понимаем… – с едва уловимой снисходительностью – а может, Ткачеву показалось это – сказал Игнатов. – Но мы сюда временно заскочили, немцев с панталыку сбить и – ударить по лагерю, товарищ… э-э… старший…

– Давайте перейдем на армейские звания, так вам будет проще.

– Да я не из кадровых… – Игнатов замялся.

«То-то ты не в километрах, а в верстах расстояния считаешь…» – подумал Ткачев и пояснил:

– Мое звание соответствует майору Красной армии.

– Ясно, товарищ майор! – снова заулыбался Игнатов. – Вот я и говорю – решили ударить по лагерю, наших людей освободить.

– Наши намерения совпадают… И еще один вопрос, Игнатов. Комендантский пост на шоссе у Тельпушино – ваших рук дело?

– Наше! – снова довольно разулыбался Игнатов.

– А как немцев врасплох застали, если не секрет?

– Какие секреты, товарищ майор! Ряжеными к ним туда нагрянули, придавили пулеметным огнем, потом захватили танк – есть у нас парочка танкистов в отряде – ну и тут уж из танковой пушки всё разнесли к чертовой матери! – Игнатов глубоко затянулся, ногтем мизинца сбил с сигареты столбик пепла.

Что-то промелькнуло у Ткачева в голове, не понял и что. Какой-то обрывочек, хвостик какой-то ниточки.

– Ладно, будем трогаться, – кивнул Ткачев. – Давайте вперед, показывайте дорогу на базу. Некрасов! Алешин! Сбор!

Через десять минут колонна отряда втянулась в ельник.

Некрасов, как всегда, двигался в арьергарде. Наблюдал за Мятликовым. Было заметно, что парень здорово устал. Капли пота то и дело сбегали у него по вискам, он утирал их рукавом телогрейки, торчащим из короткого рукава белой маскировочной рубахи, надетой поверх. Лицо прибрело зеленоватый, землистый оттенок, который не скрывал, а еще больше оттенял желтизну синяков под глазами. «Красный – синий – зеленый – желтый, – неожиданно вспомнилось Некрасову. – Точно! Так на курсах по криминалистике преподаватель и предлагал запоминать стадии рассасывания синяков – по цвету денежных купюр – от старшей до достоинству к низшей: десять рублей – пять – трешка – рупь…»

– Как самочувствие, Василий? – окликнул Некрасов Мятликова.

– Нормалёк! – пытаясь улыбнуться, сразу же откликнулся тот и ускорил лыжный шаг, тяжело опираясь на палки.

«Ну и славно, – подумал Некрасов, – не киснет. Со