Снегири на снегу (сборник) - Олег Георгиевич Петров

Разведчики продолжили движение навстречу звукам боя и довольно скоро различили меж деревьями, на краю внезапно открывшейся пустоши, две, застывшие поодаль друг от друга, танковые коробки, с нацеленными в глубь леса за пустошью стволами. Здесь же, на опушке, натужно ревя двигателями и выбрасывая клубы сизого дыма, расползались в разные стороны грязными белесыми жуками четыре полугусеничных бронетранспортера, высыпавшие из своих пузатых утроб по меньшей мере роту солдат, которые уже успели развернуться в цепь. «Запечатали горлышко! – со злостью подумал Тимохин. – Обложили знатно…»

Он подал условный знак.

– Ну что, братцы, – сказал Тимохин, оглядывая тройку собравшихся вокруг него разведчиков, – ситуация, вижу, всем понятная… Припоздали мы, и припоздали крепко… Отряд наш и в лесу засада поджидала, и, сами видите, здесь закупорили…

«Вы…док Крюков, скорее всего, даже преуменьшил численность так называемого отряда “окруженцев”, – мелькнуло в голове. – Судя по интенсивности огня… Но как же мы концентрацию немцами карательных сил проглядели?»

– Николаич, надо на подмогу идти! – подал голос седоусый, уже немолодой, но способный согнуть в бараний рог любого, бывший чемпион Белорусской ССР по вольной борьбе Федор Прашкевич. – Просочимся через эту немчуру, – он кивнул в сторону опушки, – и хоть чем-то ребятам подсобим.

– Погоди, Федор. В другом хочу разобраться, разведка… Отслеживали мы с вами немецкие передвижения? Отслеживали. У карателей прибавку выявили?

– Не было прибавки, товарищ младший лейтенант! Вам и я, и сержант Алешин – да весь разведвзвод подтвердит: кроме эсэсбатальона из города, последний месяц других подразделений во всей округе в радиусе полутора сотен километров не обнаружено! – твердо ответил замкомвзвода Кирпичников. – Никаких дополнительных сил немцы не подтянули. Это точно! Зондергруппы батальонные по округе рыскали, да. Отряд Храмцова, как вы знаете, накрыли, Ольховку спалили…

– Получается, они нам эту засаду силами батальона организовали… – проговорил Тимохин. Он вспомнил, как Крюков на допросе обмолвился про армейский порядок, подмеченный им на обнаруженной первой базе отряда. Да, база-один была обустроена основательно и неплохо обжита. Толковый наблюдатель без труда определит, сколько человек обитало. Подсчитали немцы примерную численность отряда и поняли: обойдутся при карательной операции силами батальона.

– Товарищ младший лейтенант, слышите? К нам бой сдвигается! – взволнованно подал голос третий из разведчиков – гибкий и ловкий Леша Капустин, пришедший в отряд из стрелковой команды «Динамо».

– Вот что, братцы…

Тимохин замолчал на мгновение, с шумом выдохнул воздух, достал из кармана кисет, распутал тугую тесемку и взялся сворачивать цигарку внушительных размеров. Потом протянул кисет товарищам.

– Покурим, кто курит… А после перекура… Ты, Федор, возьми на себя левый танк и кого там еще сможешь. Правый танк – мой и вон те ублюдки со станковым пулеметом. Кирпичников и Капустин… Вам, ребята, – все, что в центре. Больше перемещайтесь. Надо создать у немцев впечатление нашей массовости.

– Это понятно… – прогудел Прашкевич.

– Я еще вот что предлагаю… – нерешительно произнес Капустин. – Вон те, которые слева, два броневика не портить. Видите, немчура с них пулеметы сняла, в цепь ставят, а эти железяки – транспорт добрый. Наши-то небось с ранеными выходят…

Повисло сумрачное молчание.

– Ладно, пожалеем добрый транспорт, и так целей – хоть завались, гранат не напасешься, – нарушил молчание Тимохин. – Готовься, братцы. На рожон не лезьте, бить наверняка. Нам подольше и поинтересней концерт устроить надо. Ну, все, рассредоточиваемся! Начнем по моей команде, как только наших заметим. Кирпичников, сразу нашим опознавательный сигнал, как я по танку врежу.

– Две зеленых в зенит, помню.

– Ну…

– Прощевай на всякий случай, командир!

– Сплюнь ты, Федор! Ни пуха ни пера, лейтенант!

– Еще покурим, будь здоров, Николаич!

– И вам не хворать!..

ГЛАВА 15. БАНГЕРСКИС

Крюков уже четвертый раз просился в уборную. Страдальчески хватаясь за живот и заискивающе улыбаясь, он семенил в отхожее место, подолгу сидел там, издавая внятные жалостливые стоны. Потом выбирался на белый свет, шатаясь и тяжело дыша, утирая дрожащими руками пот со лба. Плелся в землянку, вздрагивая, скручивался калачиком на лежанке, подтягивая ноги под подбородок. Встревоженной Любе через силу пояснил: пока мотался по лесу в поисках отряда – ел, что придется, видимо, вот и сказалось. Люба измерила ему температуру – она до нормальной не дотягивала заметно, – у страдальца налицо был явный упадок сил.

Крюкову финт с градусником – не зажимай его, как бабу за амбаром, только и всего – был известен давно, еще лагерным «лепилам» прокатывал, а уж сопливую девчонку развести… И еще кое-какие былые лагерные штучки Крюков учел, когда по приказу оберштурмфюрера Крауса отправился по окрестным лесам отыскивать чекистский отряд. Знал, что энкавэдэшники обязательно обшмонают с головы до ног, но даже лагерные вертухаи зачастую не находили у ушлого зэка загнанную в шов на рукаве заточенную вязальную спицу.

Вот ее и вогнал Крюков в шею позевывающему бойцу, когда тот с жалкой улыбочкой надоевшего засранца вылез из уборной в четвертый раз. Схватил автомат, сорвал у своей жертвы с поясного ремня две гранаты. Одну «лимонку» зашвырнул в землянку с радиопередатчиком, где спали после ночной смены двое, вторую – в «санаторий»: там русоволосую хохотушку безуспешно обихаживал третий, хотя положено ему было быть на посту, подступы к базе прослушивать-оглядывать.

«Расслабились ребятки, расслабились, а небось их въедливый пес, гражданин начальничек, инструктировал-то на всю катушку, со всей комиссарской строгостью: бдеть! Но дык… Кады ж энто русский увалень по инструкции жил-поступал?! Вона, немцы, да… Всё по полочкам, всё, как прописано. Сплошной орднунг, язви их в дышло!» – беззвучно давился смехом Крюков, терпеливо скарауливая последнего из оставленных для охраны базы бойцов: прибежит, услышав взрывы!

Не из-за елки или закопавшись в снег, караулил – хер его знает, откель вывернет. Насчет маскировки и скрытого подкрадывания – ребята умелые.

Крюков его «на арапа» взял: юркнул в «арестную» землянку, замок для близиру накинул. Не сразу осторожная чекистская морда до него добралась, но купился, дурачок, на запер-то! А как у двери замаячил – тут-то и всадил в него Крюков полдиска!

Потом опасливо, при гранатах и с автоматом наизготовку, обошел все землянки – удостоверился, что всех ухайдокал. Довольно осклабился на пороге землянки с разбитой рацией – а как и удастся кому-то из господ чекистов из Коростянского леса возвернуться, – не пожалишься в град-столицу, не докричишься насчет подмоги, – вырвал он, Федор Крюков, язык чекистской гадине! За всё отомстил – и за то, как хлестали-пинали его деревенские мужики, и за баланду, которую почти восьмерик годков хлебал в лагере на лесоповале, и за то, как заставили с допотопной винтовкой обороняться против стальной и жуткой своей неуязвимостью громадины, изрыгающей смерть.