Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

за то от них деньги и отправляется на лесные порубки. Лесу заготовляется на сумму 600000 руб. ассиг., но как только с мест порубок стали сплавлять его, то не допустили даже и до Архангельска, а в разных местах на р. Сев. Двине конфисковали под предлогом, что он вырублен, хотя и из проданной ему дачи графом Строгановым, но что дача эта с смежным удельным имением еще не размежевана, и что, будто бы, еще неизвестно, кому вырубленный лес принадлежать должен. Вследствие этого не только был конфискован весь вырубленный лес, но даже описано было все движимое и недвижимое имение К. Сидорова – и все это продано с публичного торга тем же самым иностранцам за 13000 руб. ассиг. Ксанфий Сидоров едва спасся от тюремного заключения и умер от горести929.

На самом деле все было не так драматично, как рассказывал любивший сгустить краски М. К. Сидоров. Хотя в 1842 году по указу Правительствующего сената дом Ксанфия Александровича «в Соломбальском селении, стоящий по оценки 5 тыс. р. ассиг.» был выставлен на торги «в обеспечение за незаконную порубку лесов»930, Ксанфию Александровичу, по-видимому, удалось сохранить свое жилище. По данным обывательских книг, в 1844–1847 годах он по-прежнему проживал в своем доме в Соломбальском селении, но зарабатывал на жизнь «от своих трудов», то есть уже в качестве не купца, а мещанина931. Из слов М. К. Сидорова возникает впечатление, что Ксанфий Александрович умер «от горести» вскоре после своего фиаско, однако он был еще жив и в 1865 году932.

Еще один эпизод из юности М. К. Сидорова, при помощи которого он позже неоднократно иллюстрировал свой тезис об «иностранном засилье» Севера России, связан с его отчислением из Архангельской губернской гимназии. Михаил Сидоров был принят на реальное отделение Архангельской губернской гимназии в 1835 году в возрасте двенадцати лет. О его обучении до этого времени ничего не известно, вероятно оно было домашним. Гимназические оценки у Михаила были выше среднего933. По просьбе именитых горожан на реальном отделении Архангельской губернской гимназии их детям наряду с латинским, немецким и французским языками преподавался английский. Планировалось введение дополнительного курса коммерческих наук. Отцы семейств мечтали пристроить своих детей по их выходе из гимназии в действующие в Архангельске многочисленные иностранные фирмы и их представительства934. По словам М. К. Сидорова, он «учился только до VI класса Архангельской гимназии, которую оставил более по тому, что учитель французского языка Оттон Казимирович Гутковский называл учеников из податного состояния „русской тварью“»935. Рассказывая об этом, М. К. Сидоров подчеркивал, что учитель французского языка был поляком936. Эта история уже больше ста лет воспроизводится почти всеми биографами главного «ревнителя Севера»937, однако никаких документальных сведений о конфликте между учителем О. К. Гутковским и его учениками никто до сих пор не привел. Совсем недавно Т. А. Санакина, научный сотрудник Госархива Архангельской области, выяснила, что на самом деле заставило пятнадцатилетнего Михаила Сидорова покинуть гимназию. В феврале 1838 года Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства финансов объявил о вакансии воспитанника Санкт-Петербургского технологического института для одного кандидата из Архангельской губернии. Михаил Сидоров участвовал в конкурсе, но не прошел его938. Предпочтение было отдано сыну архангельского купца 2-й гильдии, соучредителя фирмы «Брант, Родде и Ко» Беренда (Бориса Христиановича) Родде (1789–1825), такому же, как и Михаил Сидоров, сироте, Эдуарду Родде939. Возможно, свою неудачу Михаил Сидоров уже тогда объяснял «кознями» влиятельной вестфальской семьи Родде940, а позже, когда российское общественное сознание было охвачено полонофобией, место Эдуарда Родде в воспоминаниях М. К. Сидорова занял учитель О. К. Гутковский. Как бы то ни было, после этого случая прежде успевавший в учебе – по окончании IV класса он получил похвальный лист «за отличное прилежание, благонравие и успехи»941 – Михаил Сидоров стал заниматься заметно хуже, а в 1840 году оставил гимназию и поступил на службу в контору своего деда, Александра Мефодьевича, при Архангельском порте942. Как видно, неприятная история с участием «иностранца» действительно была, однако М. К. Сидоров переделал ее, представив свой уход из гимназии не как следствие проигрыша, но как решительный поступок юного борца с «иностранными угнетателями русского народа». Эта версия была закреплена первыми биографами М. К. Сидорова, один из которых писал: «Немудрено, что при таких условиях М. К. Сидоров не окончил курса [Архангельской гимназии] и приобрел глубокую ненависть к тем из иностранцев, которые стремились угнетать русский народ безудержным эксплуатированием России и открыто высказывавшим свое презрение ко всему русскому»943.

Своим учителем в деле отстаивания интересов «природного» русского купечества М. К. Сидоров считал своего дядю – мужа сестры своей матери, Елены Николаевны, Марии Николаевны – купца 1-й гильдии, коммерции советника Василия Алексеевича Попова (1767–1848). Будучи старшим наследником архангельского торгового дома «Алексей Попов с сыновьями», В. А. Попов преумножил капиталы своего отца, А. И. Попова, купца 1-й гильдии, пайщика БТК и члена Государственной коммерц-коллегии, и, благодаря поддержке влиятельных покровителей (министра коммерции графа Н. П. Румянцева и российского посла в Лондоне графа С. В. Воронцова) и выгодной конъюнктуре, стал в конце XVIII – начале XIX века крупнейшим в России судопромышленником, судовладельцем и поставщиком отечественных товаров на внешние рынки944. Занимая пост городского головы Архангельска в 1805–1808 годах, то есть в один из самых благополучных периодов истории города, когда в условиях блокады английским флотом балтийских портов Архангельск вновь оказался главными морскими воротами страны, В. А. Попов задался амбициозной целью – сделать так, чтобы российское купечество вывозило не менее 1/3 товаров из Архангельска. Для этого В. А. Попов предлагал правительству принять целый комплекс мер поддержки и защиты отечественного купечества и мореплавания945. Летом 1819 года в ходе визита Александра I в Архангельск В. А. Попов попытался устроить встречу царя с представителями северного «природного» русского купечества на борту своего корабля, но Александр I предпочел общество архангельского военного губернатора и главного командира Архангельского порта контр-адмирала А. Ф. Клокачева. В передаче М. К. Сидорова это выглядело так:

В 1819 году, когда разнеслась весть о желании Императора Александра Благословенного посетить северный край, в Архангельск отправились, по приглашению тамошнего первой гильдии купца и бывшего владельца 20 собственных кораблей на Севере, коммерции советника В. А. Попова, все остатки русского именитого купечества. Государь, по прибытии в Архангельск, когда выразил желание осмотреть военное адмиралтейство и военные корабли, сказал Попову в ответ на его приглашение, что ему приятно будет, возвращаясь из адмиралтейства, приехать на корабль Попова и у него там отобедать. Корабль Попова стоял тут же в гавани. Попов пригласил к обеду и все прибывшее в город северное купечество для выяснения нужд и спасения всего северного края от гибели. Но генерал-губернатор, желая угодить иностранцам, по осмотру адмиралтейства,