Ревность о Севере. Прожектерское предпринимательство и изобретение Северного морского пути в Российской империи - Михаил Геннадьевич Агапов

В первые годы своих золотопромышленных занятий в Сибири с 1853 г. М. Сидоров, располагая самыми незначительными средствами, употреблял их почти исключительно на поиски золотоносных россыпей, на открытие и заявки приисков. Входя в компании с капиталистами, он ставил первым условием – формировать новые партии для поисков золота и через 10 лет имел уже в своем владении и в компании с другими лицами до 170 приисков, из коих в настоящее время разрабатывается 35 приисков, на которых добыто до 1000 пудов золота, что доставило казне до 3-х миллионов дохода и заняло рабочих рук до 20 / т. человек990.

Заработав начальный капитал, уже с середины 1850-х годов М. К. Сидоров стал вкладывать его в разработку приисков как «половинный товарищ». Не позднее 1855 года он записался временным канским 2-й гильдии купцом991. В высококонкурентной среде золотодобытчиков М. К. Сидоров, как и другие ее субъекты, действовал, мягко говоря, не всегда добросовестно, что нередко приводило к скандалам, искам и судебным тяжбам992. Тем не менее он быстро вошел в круг наиболее состоятельных и влиятельных енисейских золотопромышленников и даже выдвинулся в общественные лидеры. Укреплению авторитета нового миллионера способствовала его благотворительная деятельность. Во время Крымской войны М. К. Сидоров пожертвовал армии 6281 рубль 73 копейки, за что получил «темную бронзовую медаль на Анинской ленте в память войны 1853–1856 гг.»993. В 1854 году он выступил с инициативой открытия Сибирского университета, для чего был готов передать казне десять золотых приисков стоимостью от 1 до 3 миллионов рублей, однако его пожертвования были отвергнуты генерал-губернатором Восточной Сибири (1847–1861) графом Н. Н. Муравьевым-Амурским994.

Ни один из биографов М. К. Сидорова не обошел вниманием его конфликт с генерал-губернатором Восточной Сибири. Действительно, противостояние дерзновенного золотопромышленника и выдающегося сибирского администратора было драматичным, порой смешным, а иногда и прискорбным. Его причины исследователи чаще всего объясняют личными качествами М. К. Сидорова и Н. Н. Муравьева-Амурского995. Субъективный фактор, несомненно, сыграл свою роль, но у вражды между золотопромышленником и генерал-губернатором были и объективные предпосылки. Н. Н. Муравьев-Амурский относился к числу тех имперских управленцев, кто подозревал, что «Сибирь рано или поздно может отложиться от России». Сепаратистские фобии имперского центра часто, как это было, например, в случае с сибирским областничеством, способствовали формированию новых локальных группностей996. Точно так же и Н. Н. Муравьев-Амурский своим противостоянием с М. К. Сидоровым и другими предпринимателями способствовал консолидации сибирских купцов-монополистов и золотопромышленников, не имевших, по мнению генерал-губернатора, «чувств той преданности государю и отечеству, которые внутри империи всасываются с молоком», и представлявших собой основную опасность за Уралом997. Вот почему Н. Н. Муравьев-Амурский отверг пожертвования на Сибирский университет – потенциальный очаг местного сепаратизма, по мнению центральных властей, – и инспирировал преследования М. К. Сидорова. Бесконечные пикировки М. К. Сидорова с губернскими властями, а в некоторых случаях и откровенные с его стороны издевки над чиновниками только способствовали популярности миллионера-золотопромышленника среди красноярцев, по мнению которых он «был благодетель для всех, кроме высших»998. Согласно воспоминаниям «красноярского летописца» И. Ф. Парфентьева,

красноярское городское общество, рассчитывая, что он [М. К. Сидоров] много поможет городу, в 3-летие 1863–(18)65 годов хотело его избрать городским головою; из собрания отправилась к нему в дом депутация… Сидоров принял всех приветливо, благодарил за сделанную честь; и после сильных просьб его, поподчивавши всех чаем с разными лакомствами, согласился ехать в собрание для баллотирования… только подъехали к зданию Думы, как толпа мещан нас в комнату не пустили, а прямо на руках внесли в приемную комнату и там сняли с нас шубы. В общем собрании все единогласно, кроме человек 30 купцов, закричали, что баллотировать Мих(аила) Конст(антиновича) и, конечно, поставили по-своему – избирательных было до 100-а шаров, 30 неизбирательных999.

По свидетельству самого М. К. Сидорова, он был «выбран в Городские Головы большинством 392 против 8 голосов»1000. Однако еще один его принципиальный противник военный губернатор Красноярска и енисейский гражданский губернатор (1861–1868) П. Н. Замятнин не утвердил решение городской думы, заявив, что «Сидоров по качествам его неблагонадежен»1001. Если с администрацией Восточной Сибири, где М. К. Сидоров проявил себя прежде всего как золотопромышленник, его отношения были предельно конфликтными1002, то с администрацией Западной Сибири, где он развивал в первую очередь свои транспортно-инфраструктурные прожекты, важнейшим из которых был трансуральский торговый путь, у Михаила Константиновича сложились конструктивные деловые отношения. Генерал-губернаторы Западной Сибири А. О. Дюгамель (занимал должность в 1861–1866 годах) и Н. Г. Казнаков (в 1875–1881 годах) оказывали М. К. Сидорову поддержку. Тобольский гражданский губернатор (в 1862–1867 годах) А. И. Деспот-Зенович даже попытался вмешаться в спор между П. Н. Замятниным и М. К. Сидоровым на стороне последнего, за что получил выговор из Министерства внутренних дел за превышение полномочий1003.

4.1.3. «Сидоровский графит»

Став человеком, располагающим средствами, М. К. Сидоров сделал предложение руки и сердца дочери В. Н. Латкина Ольге Васильевне. До заключения своего первого и единственного брака М. К. Сидоров прославился как большой «любитель женских красот» и разбиватель девичьих сердец. Примечательно, что в своем архиве он сохранил множество писем и записок от своих возлюбленных из Санкт-Петербурга, Тобольска, Красноярска и других городов, где ему приходилось вести дела. Хотя в первые годы своей сибирской жизни М. К. Сидоров был домашним учителем юной Ольги Латкиной, никакой искры, как следует из писем Ольги отцу накануне свадьбы, между ней и М. К. Сидоровым не пробегало. Одним словом, М. К. Сидоров не был Абеляром, а О. В. Латкина – Элоизой. Как замечает И. А. Богданов, «нет сомнения, что Сидоров породнился с Латкиными намеренно, ибо, желая пойти по стопам своего знаменитого, но не во всем удачливого земляка, решил посодействовать Василию Николаевичу в его начинаниях и довести их до логического конца собственным деятельным участием»1004. Свадьба состоялась 16 января 1858 года, а на следующий год во время экспедиции по Туруханскому краю, куда М. К. Сидоров отправился вместе с женой, он сделал открытие, изменившее траекторию его жизненного пути.

В 1859 году на впадающей в Енисей реке Нижней Тунгуске в 600 верстах от Туруханска М. К. Сидоров обнаружил месторождение графита. Заложенный здесь прииск он назвал в честь своей жены Ольго-Васильевским. В 1861 году отправленная М. К. Сидоровым разведывательная партия на другой приток Енисея, реку Курейку, нашла там «новое графитное месторождение, обильнее первого»1005. Находка М. К. Сидорова пришлась как нельзя кстати. В российской прессе как раз в это время горячо обсуждался вопрос о первенстве открытия в 1846 году крупного месторождения графита в Саянских горах, «было много напечатано в газетах с 1856 по 1865 г. по поводу спора о том, кто открыл этот графит: русский или француз?»1006. Претендентов было двое – золотопромышленник, горный инженер Ф. П. Занадворов и минералог и горнозаводчик Ж.-П. Алибер1007. Пальма первенства вместе со множеством других наград и почетных званий