Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

эксперт Яльмар Шахт был разгневан попытками французов после окончания Первой мировой войны требовать таких репараций, которые заведомо не могли быть выплачены. Шахт указывал, что по франко-германскому договору 1871 г. Франция (после Франко-прусской войны) в 12 приемов должна была выплатить рейху 6 миллиардов франков золотом, что составляло 3,2 % всех капиталов населения Франции в том году. А французы после Первой мировой войны потребовали у Германии 38 % всех капиталов населения. Репарации с французов составили 25 % национального дохода Франции в 1869 г., а репарации с немцев – 220 % национального дохода Германии за 1913 г. Для выплаты репараций французы должны были изъять 100 % драгоценного металла, находящегося в обращении в виде монет; репарации с Германии – 2220 %, то есть в 22 раза больше, чем находилось у них в обращении[422].

Кроме репараций на Германию налагался ряд территориальных аннексий (Германия потеряла 73,6 тыс. км2 и 7,3 млн населения), это абсолютно противоречило условиям перемирия 11 ноября 1918 г., заключенного на основании «14 пунктов» программы президента США Вудро Вильсона (то есть без аннексий и контрибуций), разработанной в противовес ленинскому Декрету о мире. Но если за ленинским декретом стояло стремление к мировой пролетарской революции, то Вильсона заподозрить в этом было трудно, и его программу воспринимали вполне серьезно и восторженно. Для Германии «14 пунктов» были просто поводом к завершению ставшей непосильной для них войны, страна была на грани истощения и приняла вильсоновский миротворческий пафос за вполне реальную программу, что совершенно не соответствовало истине. Вильсоновские проекты переустройства Европы, его широковещательные высказывания в стиле религиозных пророков древности вскоре столкнулись с жесткой системой европейских козней, противоречий, вражды и потерпели полный провал. В конечном счете конгресс и сенат США не ратифицировали Версальский договор и не пожелали вступать в Лигу Наций, что означало полный провал всех усилий Вильсона.

Сумму репараций долго не могли определить, наконец в 1921 г. Антанта потребовала от немцев непомерной суммы – 269 млрд золотых марок, немцы предлагали 50 млрд и просили кредитов для реализации этих репараций. За отказ от этих размеров репараций французы оккупировали Дюссельдорф, Дуйсбург и другие рейнские земли, соответственно переместив и таможенную границу между Францией и Германией. После этого Лондонская конференция в апреле 1921 г. установила сумму репараций в 132 млрд марок при обязательном исполнении политического требования осуждения «военных преступников». Германия, если бы она стремилась к выполнению репарационных обязательств в полном объеме, должна была выплачивать ежегодно троекратный ВНП (валовой национальный продукт) в качестве репараций[423]. Черчилль справедливо определил экономические ограничения Версальского договора как «злобные и глупые». В сущности, общая сумма репараций в 132 млрд. золотых марок, выставленная Германии в 1921 г., в условиях хорошей промышленной конъюнктуры не была слишком большой для процветающей, стабильной Германии, действующей в условиях свободного международного рынка. Иные политики в лагере Антанты, как Ллойд Джордж, понимали, что «финансово наказать» Германию, значит создать себе могучего соперника на мировом рынке, поскольку только свободно оперируя на этот рынок Германия сможет расплатиться с долгами[424]. Это нежелание Антанты было одной из причин стагнации в целом международного рынка и прекращения какой-либо экономической или торговой экспансии в межвоенный период и жуткого краха этой ригидной системы в 1929 г.

Канцлер Вирт некоторое время пытался проводить политику выполнения требований Антанты, а когда это стало невозможно, вышел в отставку, началось «пассивное сопротивление» – немцы вовсе отказались платить репарации. В ответ на это бывшие союзники по Антанте (Франция и Бельгия) оккупировали индустриальное сердце Германии – Рур. Губительность репарационных споров, их разрушительный характер не только для Германии, но и для всей Европы блестяще живописал Джон М. Кейнс в книге «Экономические последствия Версальского договора» (М., 1924). Кейнс указывал, что европейская стабильность во многом зависит от той быстроты, с какой мирный договор позволит оживить торговлю, производство, рост занятости. В этом отношении договор должен быть динамичным, а не репрессивным. Кейнс считал, что репараций вообще не должно быть: «Если Германию нужно доить, то ее не надо разорять». Кроме ограничений репараций и прощения военных долгов, Кейнс желал, чтобы Вильсон использовал свой авторитет и ресурсы США для создания масштабной кредитной системы по оживлению европейской экономики – схемы, которая приняла в 1947 г. форму плана Маршалла. Процветающая Европа была бы более склонна забыть горечь близкого прошлого и отложить решение пограничных проблем, которые были слишком заряжены эмоциями. Неприятие Кейнсом антигерманской направленности конференции выразилось в том, что он 26 мая 1919 г. отстранился от британской делегации. «Как вы можете ожидать от меня содействия, – писал он Чемберлену, – в этом трагическом фарсе, который пытается поставить основы, как сказал один француз, d'une guerre juste et durable?»[425]

Репарации были одной из причин совершенно немыслимой инфляции. В инфляцию мир, казалось, перевернулся вверх тормашками: расточительство поощрялось, а бережливость наказывалась, брат, пропивший свою долю семейного наследства, но сохранивший бутылки, жил лучше, чем тот, кто поместил свои деньги в сберегательный банк. В этих сумасшедших условиях самыми уязвимыми оказались те, кто жил на пенсии и другие фиксированные доходы, а также молодежь и пожилые люди. Травматическое влияние этого надувательства чувствовалось ещё долгое время[426].

Окончательно репарационный вопрос был урегулирован лишь в конце 1923 г., когда в силу вступил план американского банкира Дауэса (впоследствии он стал государственным секретарем) о предоставлении Германии кредитов и установлении ежегодных платежей в 1–1,75 млрд марок до 1927–1928 гг., а затем в 2,5 млрд марок. По плану Юнга 1929 г., в целом репарационные поставки до 1990 г. должны были составить 112 млрд марок. Всего немцы до 1932 г. выплатили 37 млрд марок. План Юнга мог быть истолкован как порабощение немецкого народа на два поколения вперед.

Интересно знать, как сами немцы мыслили мирные условия в случае собственной победы? Теобальд Бетман-Гольвег представил «строго доверительную» записку, подписанную 20 июня 1915 г. 1347 членами рейхстага. В этой записке, выражавшей «народные требования», среди прочего говорилось, что Германия стремится не к «мировому господству, а к такому влиянию, которое соответствует ее культурному, экономическому, военному потенциалам, а успехи, которые достигнуты военным путем, должны быть сохранены». Говорилось о необходимости решительно ослабить Францию, так как французы не хотят идти на примирение. На Востоке территориальные захваты к 1915 г. должны быть сохранены и земли эти должны быть переданы немецким крестьянам-колонистам. Англия, «эта нация торгашей, которая при помощи денег натравила весь мир на Германию, должна раскошелиться на репарации». Лидер прусской палаты господ Вильгельм фон Роон в июле 1915 г. определил полную сумму репараций в 180 млрд марок. Вальтер Ратенау в начале войны требовал только с Франции 40 млрд, Вильгельм II в мае 1917 г. – с Англии и США по 30 млрд марок, с Франции