Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

– 40, с Италии – 10 млрд[427]. Единственной политической силой в Германии, которая полностью отказалась от аннексий и контрибуций, была СДПГ, а 136 немецких интеллектуалов во главе с Альбертом Эйнштейном, Эрнстом Трельчем, Альфредом и Максом Веберами потребовали в своей петиции: «Почитаем своим долгом отвергнуть любые аннексионистские цели. Если же немецкий рейх все же встанет на путь аннексионизма, то это будет ошибочное решение, которое может привести лишь к ослаблению рейха»[428].

Надо признать, что репарационные требования Антанты далеко превзошли немецкие планы репараций с Антанты, но в целом сомнительно, как указывал немецкий историк Вернер Мазер, что Германия в случае своей победы обошлась бы лучше со своими врагами, чем это сделала Антанта[429]. Бисмарк в 1871 г. потребовал у Франции 5 млрд марок, французы очень быстро, до 1873 г., все заплатили, эта легкость очень обеспокоила Бисмарка[430]. В этом отношении к Германии очень подходит высказывание Уинстона Черчилля о том, что когда нации сильны, они не всегда справедливы, а когда они хотят быть справедливыми, они уже не бывают сильными.

Ныне в исторической перспективе с высоты прошлого видно, что репарации в конечном счете довлели скорее психологически: если доверять расчетам сына Каутского Бенедикта, то в 1928–1929 гг. процент репараций и долг Германии составляли 31,5 %, военные расходы 9,9 %, у Франции соответствующие цифры были 26,9 и 33,3 %, таким образом, при почти равном бюджете немцы тратили на военные расходы и репарации 41,4 %, а Франция на военные расходы и долги 60,2 % бюджета[431].

Со временем возник еще один аспект репарационных платежей. По всей видимости, репарации придали небывалую остроту кризису 1929 г. Уже в начале 20-х гг. Джон М. Кейнс предостерегал о непредвиденных последствиях репарационных платежей, поскольку речь шла о политически обусловленных и поэтому чуждых системе перемещениях капитала. Не был ли кризис менее острым, если бы была отменена выплата дани?[432]

Проблема фольксдойч, территориальные потери

Колоссальное негодование в Германии вызвала передача значительных немецких меньшинств под власть вновь созданных Польши, Чехословакии, Литвы, Латвии, Эстонии, а также Франции, Румынии, Югославии (после Второй мировой войны немецкая проблема была решена переселением около 12 млн немцев из восточной и юго-восточной Европы в Германию). Нельзя не учитывать того, что в годы Первой мировой войны в руки немцев попали огромные территории – Прибалтика, Польша, Украина, Румыния, и везде немецкие солдаты встречали следы немецкой колонизации. Для молодых немцев, особенно с Запада, это было откровение: казалось, духовное и культурное влияние Германии простирается до ворот Москвы. Только этим можно объяснить, что Брестский мир в Германии не воспринимался как чудовищно грабительский, несправедливый, а всего лишь как формальность, подтверждающая уже существующее положение. Интересно отметить, что политика немцев на оккупированных в годы Первой мировой войны территориях свидетельствует о том, что они не относились к другим нациям как к представителям низшей расы или как к извечным врагам Германии.

При этом вовсе не на Запад были обращены заботы и честолюбивые замыслы Германии, которая оказалась в войне главным образом из-за страха перед растущей индустриальной и военной мощью России – огромного тиранического, надменного и варварского соседа, стоявшего у самого порога Германии и грозившего её растоптать. К середине 1918 г. германцы выполнили свою главную задачу, избавились от самого страшного кошмара. Царская Россия была побеждена и уничтожена, а Брестский мир гарантировал Германии её безопасность[433].

Брестский договор передавал Германии все, что она считала ценным в Европейской части России. Как злорадно отметил один из членов германского правительства: «Именно на Востоке мы соберем проценты наших военных облигаций»[434]. Брестский договор давал больше: открывалась захватывающая дух перспектива создания огромного экономического пространства на Востоке Европы под контролем Германии, что обеспечило бы последней желанную автаркию (Германия в этот момент буквально изнывала от весьма эффективной континентальной блокады). Именно царская Россия мешала реализации старинной германской мечты о колонизации Востока, и вот теперь эта чудовищная деспотия была разрушена… 1 марта 1918 г. немецкие войска захватили Киев, по указке Людендорфа была декларирована «Украинская держава» во главе с гетманом П. П. Скоропадским и под германским контролем, что было основой для консолидации колонии-сателлита германского рейха. Кайзер стал герцогом Курляндским, в состав которого были включены Литва и Эстония, управляемые местным немецким меньшинством. В апреле 1918 г. войска германского генерала фон дер Гольца захватили Финляндию, которая была также потенциальным сателлитом Германии.

7 мая 1918 г. был подписан Бухарестский мир, который также обеспечивал германцам хорошие возможности экономической экспансии в Румынии. По приказу Людендорфа немецкие войска были введены в Крым, тамошняя немецкая колония до войны была экономически доминирующей на полуострове и поэтому Крым также подлежал германскому освоению и колонизации. В сентябре 1918 г. немецкие войска добрались до Бакинских нефтяных скважин, готовясь сделать рывок в Закавказье, чтобы занять стратегические позиции на границе с Центральной Азией. Даже вполне реальная возможность падения Габсбургской монархии и Османской Порты рассматривались немецким военным руководством как дополнительная возможность для экономической и политической экспансии на Ближний Восток и Юго-Восточную Европу. Короче говоря, к осени 1918 г. немцам казалось, что, несмотря на «тактическое» отступление на Западе, война отнюдь не проиграна, а, наоборот, на самых существенных направлениях выиграна с огромным перевесом. Более того, казалось, что из послевоенного перераспределения мира Германия выйдет равной по экономическому потенциалу и масштабам природных богатств и ресурсов США и Великобритании.

Один южно-немецкий город приветствовал возвращавшихся с фронта солдат плакатом: «Добро пожаловать, храбрые воины, вы выполнили свой долг, Бог и Вильсон продолжат ваше дело»[435].

По-настоящему истинное положение вещей немцы осознали только в мае 1919 г., когда были опубликованы условия Версальского мира, который для немцев истинно был «Карфагенским миром». И это несмотря на то, что Версальский мир позволил Германии сохранить все то, что было создано Бисмарком. Если бы Германия избрала бы мирный путь развития, то рано или поздно она стала бы абсолютно доминирующей в Центральной и Восточной Европе державой.

По Версальскому миру немцы потеряли относительно немного, но эти потери следует рассматривать в перспективе тех захватывающих дух завоеваний, которые Германия считала уже получила в ходе войны. Мысль о том, что царская Россия навязала бы куда более тяжелые условия для Германии (так и произошло в 1945 г.), не приходила в голову немцам, поскольку царская Россия была уничтожена именно при помощи германского оружия! Почему же тогда Германия должна отдавать целые германские общины на Востоке под власть варварам? Именно эти потери и вызвали у немцев сильную горечь и негодование, им казалось противоестественным жить под славянским игом, игом людей, которые пришли