Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

Между тем в межвоенный период по отношению к немецкому национальному меньшинству в Европе проводилась подчас дискриминационная политика, имели место всяческие гонения, ограничения культурно-национальной автономии, что вызывало справедливые протесты немцев. Эта дискриминация усугублялась тем, что национальные меньшинства (не только немцы) жили в условиях постоянно действующих чрезвычайных законов, никто их не защищал, Лига Наций, как правило, выступала на стороне стран Антанты. Притесняемые до Первой мировой войны славянские, прибалтийские, романские национальности были заменены так же притесняемым немецким национальным меньшинством, а ведь в 20–30-е гг. совпадение национальных и территориальных границ воспринималось немцами как естественное право. Наиболее умеренные немецкие политики были лишь в принципе согласны с передачей Эльзаса и Лотарингии, население которых склонялось к французскому подданству, и района Познани, польское население которого успешно противостояло германизации в течение 150 лет. На деле немцам пришлось отдать и Верхнюю Силезию, и чисто немецкий город Данциг, часть Померании, часть Шлезвига, Саар (правда, до 1935 г.), Судеты, Южный Тироль. В свете этих фактов понятно, почему практически все руководство НСДАП состояло из немцев-патриотов. Среди ветеранов НСДАП было всего лишь 3,4 % пруссаков[437]. Веймарская внешняя политика была ориентирована на возвращение переданных Версальским договором Польше территорий – трудно, однако, представить, как это можно было сделать без войны: на поляков немецкие политические демарши не производили никакого впечатления, поскольку Франция была союзницей Польши и выступила бы на ее защиту[438].

Территориальные потери и потери в населении могли быть компенсированы присоединением Австрии, тем более что осенью 1918 г. Национальное собрание Австрии требовало слияния с рейхом, того же хотели и немцы в Судетах. Но Веймарское Национальное собрание боялось санкций победителей, так как Версальский договор запрещал аншлюс. Этот запрет был нелепым по той причине, что Австрия была совсем маленьким чисто немецким государством с огромной столицей Веной (бывшей некогда метрополией огромной многонациональной империи) и нищими провинциями. Она была экономически слабым образованием, которому удалось избежать краха только благодаря кредитам по линии Лиги Наций, чьи представители контролировали работу правительственных финансовых учреждений. Отличительной чертой этого прозябавшего в бедности государства был глубокий раскол в политических и общественных кругах. Австрийская социалистическая партия была довольно левой, но в отличие от коммунистов поддерживала парламентско-конституционный строй и отвергала революционные идеи. Крайне правых взглядов придерживалась Христианская социальная партия и экстремистские правые группировки. Социал-демократы находились у власти короткий период в 1918–1920 гг., а затем вплоть до упразднения многопартийной системы у власти находился «бюргерблок», представлявший собой коалицию антисоциалистических сил[439].

Важно иметь в виду, что территориальные потери в соответствии с Версальским миром многим немцам представлялись очень значительными, им казалось, что Германия поставлена перед тяжелыми геополитическими проблемами, в первую очередь проблемами пропитания населения, многим виделась совершенно верной знаменитая формула Ганса Гримма «народ без пространства»[440]. На самом деле, как показало развитие ФРГ, эта проблема легко преодолевается.

«Деколонизация»

В-четвертых, немцев справедливо возмущало то, что у Германии отобрали все колонии под предлогом деколонизации, а на самом деле сохранили колониальную систему в целости, только под новой вывеской мандатной системы. В этом отношении неблаговидная роль была суждена Лиге Наций, которая была использована странами-победительницами как фиговый листок для прикрытия своекорыстных интересов и собственной гегемонистской политики, что надолго опорочило прекрасную идею.

Сокращение армии

Абсолютно непереносимым для немцев было известие о сокращении вооруженных сил до 100 тысяч солдат (для сравнения: маленькая ФРГ в 70-х гг. имела армию в 650 тысяч солдат), о запрете крупных морских вооружений. И это в стране, где армия всегда была предметом национальной гордости, где всегда существовал культ армии. К тому же в своих декларациях о разоружении Антанта была абсолютно нечестна.

Знаток европейской и немецкой культуры Элиас Канетти весьма резонно указывал, что Гитлер никогда не достиг бы своей цели (власти), если бы Версальский договор не лишил Германию ее армии. Запрещение всеобщей воинской обязанности оставило немцев без очень существенного элемента национального самосознания и национального сплочения. Этот запрет, по мнению Канетти, обернулся рождением национал-социализма, выступившего эрзацем армии, будучи аналогично организованным и внешне совершенно соответствуя причиндалам армии. Даже съезды партии были просто военными парадами[441]. Несмотря на некоторую умозрительность этой оценки, можно принять эту точку зрения как один из вариантов оценки ледствий этого запрета Версальского договора.

Явная враждебность французских властей

В-шестых, французское правительство, особенно Клемансо и Пуанкаре, даже не находило нужным скрывать свои германофобские позиции. Это отчетливо проявилось в период проведения плебисцита в Верхней Силезии, в вопросе о репарациях и особенно вокруг событий в рейнских землях после оккупации 1921 и 1923 гг. Французские оккупационные войска, введенные в Рур 11 января 1923 г., на треть состояли из негров – вероятно, таким образом стремились ущемить национальное достоинство немцев, поскольку в Европе и США в то время было распространено убеждение в культурной и прочей отсталости чернокожих. Франция использовала в Первую мировую войну 190 тысяч чернокожих африканцев в качестве солдат[442], часть из которых и побывала на Рейне.

Стремление французского правительства к расколу Германии было столь очевидно, что депутат-коммунист во французской палате депутатов упрекал правительство в использовании баварского сепаратизма в качестве инструмента борьбы против немецкого единства. Рейнских сепаратистов поддерживали и материально: французские деньги использовали даже для организации еврейских погромов в ходе «национального восстания» за независимость Баварии[443]. При прямой поддержке французов в Аахене и Кобленце была провозглашена «Рейнская республика», в Шпейере – «Пфальцская республика», осенью 1923 г. Франция и Бельгия воздвигли таможенные барьеры между оккупированными территориями и Германией, немецкое правительство не имело права собирать налоги в этих районах. Французы действовали настолько открыто и жестко, что, возможно, наиболее существенной причиной отказа Великобритании от союза с Францией в деле дальнейших утеснений Германии было то, что английские руководители в глубине души не считали Версальский договор справедливым[444]. В международном плане Гитлер умело и безжалостно эксплуатировал больную совесть демократических стран в связи с Версальским миром[445].

В 1923 г. временами казалось, что Германия вот-вот рухнет: рейнский сепаратизм, спартаковские восстания в Саксонии и Тюрингии, пивной путч в Баварии, оккупация Рура, невероятная инфляция и полный экономический паралич. Лишь благодаря большим усилиям Густава Штреземана удалось ликвидировать кризис.

Польский коридор

Наиболее одиозным для немцев территориальным решением было создание Польского коридора. Президент Вудро Вильсон считал, что Польша обязательно должна иметь выход к морю, который был заслонен массивным немецким расселением в Померании (Поморье)