История с продолжением - Патти Каллахан

– Чарли, – обратилась к нему я, – вам знаком некий Финнеас Эндрюс?

– Знаком! – ответил он с улыбкой. – Но вы-то его откуда знаете?

– Плыли вместе на корабле.

– Он живет неподалеку. Фермер, скотовод, опытный садовник и близкий друг нашей матушки.

– Ну и ну… Какое совпадение.

– Воистину так.

Заиграла музыка, бодрая мелодия, исполняемая на флейтах и пикколо, и миссис Джеймсон шикнула на сына, как на пятилетнего мальчика. Повернувшись ко мне, он закатил глаза, а я обратилась к занавесу.

Я пыталась вообразить себе пьесу по маминому роману. Он, с образующим его ядро волшебным миром, почти не поддавался театральной постановке. Мне приходилось видеть на сцене «Сон в летнюю ночь»[13], и это было здорово, но здесь речь шла о крошечном провинциальном театре. Минут за десять до открытия занавеса в маленький зал повалили зрители. Мужчины, женщины, дети заняли почти все места.

– Как часто дают этот спектакль? – осведомилась я у миссис Джеймсон.

– В этот праздничный сезон представления идут по вечерам с понедельника по пятницу в течение двух месяцев. В первые два года со времени премьеры спектакль шел только весной, но на праздники в деревне больше народу, и мы сдвинули расписание. С января по март театр закрыт, потому что здесь остаются только те, кто ищет покоя в зимней глубинке.

– В таком случае мне повезло попасть сюда как раз вовремя.

– Еще бы. – Филиппа улыбнулась и ласково коснулась моего локтя, пожав его.

Оставалось гадать, изменилось бы ее отношение, узнай она, что пьеса поставлена по книге моей матери. В ожидании начала спектакля у меня мурашки бежали по телу в предвкушении намеков и подсказок, какие могут быть заключены в нем.

Будучи одной из покровительниц театра, миссис Джеймсон должна была знать автора адаптации, режиссера и быть в курсе вопроса с урегулированием прав. Не исключено, что папа согласился их предоставить, но мне об этом не говорил. Нужно спросить у него в следующий раз.

Свет в зале погас, занавес раздвинулся. На сцене стояло волшебное создание, молодая девушка с длинными темными кудрями, каскадом спадающими на спину, – определенно это был парик, поскольку только истинная Эмджи могла обладать столь густыми волосами. На голове у нее был венок из красных и белых роз. Она кружилась по сцене в шелковых туфлях, разбрасывая лепестки.

С одной стороны сцены пела флейта, актриса порхнула туда, но мелодия оборвалась. Девушка повернулась на носочках в сторону зрителей.

– Ах, вы здесь, – произнесла она. – Как чудесно! Меня зовут Эмджи, и это моя страна. Знаю, вы, должно быть, удивляетесь, как я сюда попала, ведь вам наверняка тоже хочется оказаться здесь.

Аудитория встретила реплику аплодисментами: кто бы отказался побывать в стране, где реки и холмы, покрытые светящимися зелеными деревьями, а в сказочном лесу обитают разные зверушки? Этот пейзаж был нарисован на фанере и картоне и в лучшем случае выглядел как мираж, но мечта была столь же манящей, сколь призрачной. «Разве вам, – спрашивала нас героиня, – не хочется увидеть это?»

– Все началось… – проговорила сценическая Эмджи с британским акцентом. Она замерла, стоя у опустившегося у нее за спиной гобелена с изображением города. То был, насколько могу судить, некий обобщенный образ города с высотными домами и дымовыми трубами, с машинами, людьми и без единого намека на зелень. – В городе, подобном вашему, в доме…

Актриса прошла в боковую часть сцены и поднялась на деревянный помост. Два человека выкатили помост на всеобщее обозрение. Декорации на помосте изображали интерьер дома, где за покрытым клеенкой столом сидели отец и мать и читали «Лондон таймс». Эмджи смотрела на них, но они не обращали на нее внимания.

– Мама, – прошептала мне Винни. – Это не Эмджи.

Я наклонилась к ее уху:

– Знаю, детка. Это актриса, которая ее играет.

– Понимаю. Но Эмджи говорит и выглядит по-другому.

– Чш-ш… Давай пока просто получать удовольствие.

– Я не могу. – Винни закрыла глаза ладонями и выглянула, раздвинув пальцы. Я стиснула ее колено.

История развернулась в часовой длины действо, в целом следующее сюжету книги. Девочка живет с родителями в городе. Ее мать и отец уделяют ей мало внимания, занятые своими делами, и Эмджи проводит почти все время в крошечном садике за домом. Именно здесь она встречается со стайкой фей, увлекающих ее за собой в свою страну. Там ее ждут приключения и злоключения, от затапливаемых морем пещер до бури, разрушающей дом из листьев и веток, встречи с другим ребенком, который пытается сбежать, но не может, знакомства с говорящими оленем и медведем, указавшими ей путь с гор к морю. Однажды Эмджи решает порвать все связи с земным миром и вступить в обитель фей.

Я могла процитировать последнюю реплику, которую актриса негромко бросает притихшим зрителям:

– Я стану невидимой для всех, кроме тех немногих, кто верит.

Она вскинула руки, и феи всех цветов: зеленые, синие, желтые и розовые, – спустились с потолка на невидимых нитях, озаряя девочке лицо и руки, и закружили вокруг нее. Затем в гаснущем свете спустилась веревка, Эмджи обвязалась ею вокруг талии поверх наряда из плюща и листьев, который носила в последнем акте.

Я стану невидимой для всех, кроме тех немногих, кто верит.

Она медленно поднималась, воспаряя над дощатой сценой, усыпанной бумажными листьями и цветами.

Мне был известен финал истории, и тем не менее у меня перехватило дух, когда девочка исчезла среди облаков в вышине. Зрители повскакали с мест.

Если они читали книгу, то знали, что Эмджи оставила семью и прежнюю жизнь, но обнаружила себя заточенной в сумрачном королевстве фей. В теории это могло замечательно подойти для детской повести вроде «Питера Пэна», но в реальности, когда твой ребенок предпочитает жизнь среди фантазий реальной жизни с тобой, – это кошмар и трагедия.

Или когда твоя мать выбирает другой мир, где нет тебя.

Я пыталась проглотить ком в горле, когда маленькая труппа из шести артистов вышла на поклон. Зрители аплодировали стоя. Постановка точно следовала книге, однако простая сценическая игра никак не могла передать всей глубины и широты романа.

Пожилая женщина с седеющими волосами и в развевающемся лоскутном платье словно выскользнула на сцену, помахала руками и прошла на середину для поклона.

– Кто это? – спросила я, напряженно вглядываясь в неярком свете, силясь с искоркой надежды разглядеть ее лицо. Вечная надежда.

– Режиссер, – сказала миссис Джеймсон.

– Как ее зовут?

– Луиза Мейфэр, – ответила она, тоже вставая, чтобы хлопать.

Трепетное ожидание сдулось, как проколотый воздушный шарик.

Посмотрев прямо на миссис Джеймсон, Луиза помахала ей рукой и