Дассария - Абай Тынибеков

* * *

Столкновение было ожесточённым. Десятки израненных и убитых остались лежать на земле. Аланы, приняв близкий бой, рассыпались по округе, сражая хуннов из луков, но и сами неся потери от их метко выпущенных стрел.

Гатун с пятью сотнями, спрятав остальных воинов, атаковал крупный передовой отряд врага, вновь появившийся на рассвете, пытаясь показать ему всю свою мощь и дать понять тщетность предпринятого им преследования.

Хонгу оуто-ван, лично возглавивший все четыре с половиной тысячи отборных всадников, отбросив напавшие на него сотни, разделил своих людей на три части и повелел двум из них неотступно идти за противником и уничтожить его, сам же с остальными продолжил движение вперёд. Будучи опытным полководцем, он догадался, что силы противника ограничены, а стало быть, оставлены здесь для сдерживания его войск с одной лишь целью – выиграть время. Вскоре его догадки подтвердились. Пройдя достаточно большое расстояние, он не встретил на своём пути ни одного человека. Оставив в этом месте две сотни воинов, он развернулся, выстроил всех людей в линию по долинам и, медленно продвигаясь, стал прочёсывать местность, заходя противнику со спины, навстречу посланным следом за ним своим отрядам.

Приближался полдень. Гатун почувствовал опасность и отдал приказ сотникам собрать всех воинов к нему в перелесок.

Почти семь сотен очень быстро окружили его.

– Враг вокруг нас. Он понял, что нас мало, и сжимает кольцо. Обратной дороги у нас нет. Мы сумели продержаться почти два дня, и наши братья отошли ещё дальше. Скрываться дольше мы уже не сможем. Слушайте моё последнее веление! Мы будем атаковать их лагерь. Они не ожидают от нас нападения на него. Вот единственная наша дорога, – полководец поднялся в седле и указал прямо на восток. – Только этот путь сейчас свободен. Вперёд!

Войска аланов вылетели на простор и, увлекаемые Гатуном, выстраиваясь на ходу посотенно, устремились в сторону своего бывшего лагеря, где теперь находился стан противника. Сторожевые отряды хуннов, стоявшие в полной готовности на подходах к ставке сянь-вана и значительно превышавшие аланов своей численностью, встретили их плотными сомкнутыми рядами и тут же охватили со всех сторон.

Битва была скоротечной и кровавой. Когда разгорячённые сражением хуннские воины широко расступились, почтительно пропуская своего главнокомандующего, ни одного воина-алана уже не было в живых. Гатун, пронзённый копьём прямо в сердце, лежал в самом центре круга, образованного изрубленными телами. Осторожно ведя скакуна, Киок сянь-ван приблизился к нему, склонился, внимательно всмотрелся в его лицо, задумчиво кивнул и отбыл обратно.

На заре следующего дня всё левое крыло хуннов во главе с Киок сянь-ваном по велению шаньюя Мотуна, приславшего гонцов, двинулось на запад, следуя за уходящими войсками аланов. Ни сам сянь-ван, ни его люди не знали и даже не могли предположить, насколько долго и далеко им придётся продвигаться. Не ведали они и о том, когда доведётся вернуться в эти края.

Глава вторая

– Кто это, вон там? – вглядываясь в одинокого всадника, удаляющегося от становища, спросил молодой воин.

– Где? – взглянув в направлении, указанном напарником, оторвавшись от любимого занятия – заточки меча, равнодушно спросил старый воин. Но тут же увидев того, кто уже был едва досягаем для глаз, он с почтением добавил: – А, это же сам Муццуй. Ты что, не узнал его?

– Нет. Я много раз слышал о нём, но ещё ни разу не видел. Его трудно встретить среди людей, – вытянув шею и приставив ладонь ко лбу козырьком, по-прежнему не отрывая от всадника взора, с нескрываемым восторгом произнёс юноша.

– Только Муццую самим великим шаньюем разрешено в любое время, когда ему заблагорассудится, покидать становища и возвращаться в них, – продолжая работу, цокнул языком и с какой-то потаённой завистью протянул пожилой стражник.

– Говорят, он спас жизнь самому великому властителю. Это правда? – потеряв из виду всадника, спросил юноша, удобнее усаживаясь и желая услышать как можно больше об этом странном человеке.

– Верно гласит молва. Когда Муццуй был совсем юным, он уже прослыл непревзойдённым охотником. Пожалуй, лучше был только его покойный отец. Вот он-то и пристрастил своего сына к такому опасному, но весьма уважаемому занятию. Однажды, это было всего две зимы назад, наш великий правитель тоже отбыл на охоту. В его свите находился отец Муццуя. Тогда он впервые и упросил шаньюя взять с собой сына. Тот благосклонно отнёсся к его прошению и, как оказалось чуть позже, очень правильно сделал, как говорится, на свою удачу. Пошли они тогда на добычу медведя. Зимой дело было, да к тому же в землях покорённых племён сяньбийцев. Леса там глухие, почти непроходимые для людей. Снег очень глубокий. Верхом на лошадях не пройти. Пришлось им спешиться. Медведь в такую пору обычно крепко спит. Его только настоящий зверолов мог обнаружить. Случилось так, что они быстро вышли на одну такую берлогу. Ну, как положено, обложили её и стали поднимать зверя. Вдруг начался густой снегопад. Казалось бы, ничего страшного в этом нет. Их много, он один. Копьями разворошили медведя. Здоровущий, говорят, оказался. Всё бы ничего, да вот только стража подвела. Сгрудилась она возле охотников. Любопытство одолело. Зверь уже показался из берлоги. Только они отходить от него, ну, выманивать его стали, как вдруг сзади них неожиданно другой появился. Не медведь, а сам хозяин тех лесов – огромный тигр. Видимо, и он шёл на этого медведя. Это, я тебе скажу, зрелище ещё то! Тигр, он ведь, когда голодный, может такое сотворить, что и самому смелому охотнику не приснится. Люди все растерялись, оказавшись между двумя могучими и свирепыми животными. Медведь уже выбрался наружу. Говорят, и стража, и другие охотники оцепенели от ужаса. Только сам шаньюй, отец Муццуя и Муццуй быстро сообразили, что нужно делать. Отец юноши взялся за медведя, а шаньюй бросился на тигра с копьём. Но тут-то и случилось самое худшее для него. Его нога под снегом зацепилась за что-то, то ли за коренья, то ли за поваленное дерево. В общем, он не удержался и повалился в снег. Тигр в двух шагах от него присел, изготовился и прыгнул. Но не тут-то было. Муццуй опередил его лишь на миг. Он упал на шаньюя спиной и выставил вверх свой меч. Огромный зверь всем весом на него и напоролся. Говорят, от его тяжести рукоятка меча чуть не проломила юноше грудь. Может, и продавила. Его отец в одиночку взял медведя. Видел у великого шаньюя шрам на щеке? Это и есть отметина, оставленная когтем того тигра. Его