Черный гардемарин, судьба и время - Алла Валерьевна Репина

расплату за царские долги. Тысяча двести царских займов! Если правительство не вернет по этим ценным бумагам, публика правительство свалит. Вив ля Франс. Республика. Это вопрос политики».

Но мне-то – отчего такая честь: выслушивать фантазии матроса Франка? Выяснилось: у него расчет, что я помогу поднять шум в заграничных русских газетах, а именно через только что открывшийся в Берлине «Руль». Франку каким-то путем стало известно, что я имею знакомство с одним из зачинщиков «Руля», бывшим членом государственной думы от кадетов.

Помилуйте, объясняю я Франку, на это знакомство никак не стоит рассчитывать. Оно было мимоходом, в офицерском общежитии в Финляндии; всего-то пара разговоров в начале 1919 года – на тему составления «архива русской революции»; так что этот господин редактор меня и не вспомнит. К тому же я как офицер не уполномочен корреспондировать в политические газеты; и уж тем более домыслы!

Вот так и разлетаются слухи и сплетни на «Алексееве».

Однако сказано в качестве слуха – сделано! Часть предсказаний паникера Франка тотчас начала сбываться. Сегодня, 31-го декабря, Кедров уехал в Париж – объявлено, для переговоров о судьбе флота. Временным командующим эскадрой назначен адмирал Беренс (из колчаковцев). Вчера французы, объехав корабли, заявили, что флот наш представляет просто кучу развалюшек, съевших массу воды и угля, с полубольшевицкой (!) командой. Предложено расформировать мелкие суда, команды и офицеров списать назад в Константинополь в распоряжение беженского комитета. Остаться предположено только лучшим транспортам – «Алексееву», «Корнилову», «Кронштадту». Офицерам остающихся судов разрешено остаться только на матросских должностях: полными матросами.

И вот в таком состоянии встречаем мы Новый 1921 год – сидим мрачно на диване, обсуждаем события. На столе стоит ведро воды и битая кружка. Поднимать тосты не за кого и не за что.

1921 год, январь

1/I-21

С 8 до12 на вахте. Потом пошел на «Константин». Мурку там не застал. Дамы ничего объяснить не смогли. Начинаю волноваться.

2/I-21

С борту подошел корабль «Страж» – на него будут ссаживать алексеевских дам.

По вечерам с 10 вечера гасят свет – не хватает воды. Рацион хлеба 600 граммов, мяса 350, зелени 100, картофель 400, сахар 20, жиров 6; чай, мыло 1000 – на месяц.

Кедров как ушел в Париж для переговоров о судьбе флота – так о нем ни слуху, ни духу. Много говорят о наделении беженцев землею в Африке. Газеты сообщают, в Петрограде волнения.

3/I-21

На рейде Бизерты: «Алексеев», «Корнилов», «Алмаз», «Константин», «Муромец», «Якут», «Китобой», «Грозный», «Страж», «Гайдамак», «Всадник», «Добыча», «Утка», АГ 22, «Буревестник», «Тюлень», «Ксения», «Звонкий», «Зоркий», «Пылкий», «Дерзкий», «Беспокойный», «Кронштадт», «Джигит», «Черномор», «Голант», «Далланд».

Высланы на «Страж» все наши дамы.

4/I-21

Слухов, слухов, слухов – говорят, Сербия объявила Италии войну.

Почему-то официально запрещен переезд на «Константин» до получения сведений из Парижа от Кедрова.

5/I-21

Уведены баржи со снарядами, приведены угольные – грузили уголь.

Стрелялся какой-то тип на «Страже». Не тиф ли на эскадре, коли говорят об умственном помешательстве этого субъекта?

6/I-21

Сочельник. Полная приборка. Списали всех желающих на «Константин». Вечером чудная служба – вечерня. Служил отец Георгий Спасский.

7/I-21

Утром богослужение. Поет скверно хор Морского корпуса.

На богослужении видел, наконец, Мурку. Обнаружилось, что ее при переходе из Константинополя вовсе и не было на «Константине»! Из паники, что «Константин» не пойдет в Бизерту, а будет направлен французами чуть не в Советскую Россию, китобойцы, хитрецы, выкинули тот же финт, что наши интеллигентные кочегары: перевезли своих дам в угольных ямах. Муренция довольна приключением…

После богослужения общий сбор – поздравление с праздником. После обеда – музыка. На «Кронштадте» была устроена елка для детей, их чуть не сто человек разных возрастов. До 11 вечера на «Корнилове» и у нас играли оркестры.

8/I-21

Французы категорически требуют законности браков. Всех гражданских жен и не родственниц офицеров грозятся вернуть в Константинополь, в беженский лагерь. Что делать с Муркой?!

9/I-21

Голодаем. Французы не довезли провизии. Наши по вечерам справляют свадьбы.

Гремят оркестры до вечера. Сыграли целых четыре свадьбы. Я предложил Мурке фиктивный брак – отказала. Боголюбову тоже отказала. Вот характер!

Медуза шепнул, она по-прежнему в надеждах отыскать кадета Гаврилова: послала запрос о розысках в Париж, во Вселенское бюро по поиску русских. Найти человека, уже пять лет как без вести пропавшего на полях Великой войны?! Чем она только думает?

10/I-21

Опять свадьбы. Притом карантин. На берег по-прежнему никого не спускают; гуляем по свадьбам, курсируя меж кораблями, стоящими под желтыми карантинными флагами. Мурка сказала, у зимы двадцать первого года два цвета: желтый и синий. Синий – это цвет заветной жестянки американского корнбифа.

12/I-21

Приборка эти дни – моют, скоблят, чистят. Мы назначены вахтенными офицерами. Слухи об эвакуации всего русского Константинополя союзниками: в лагеря в Болгарию и в КСХ. И то, и другое сомнительно: бедствуют сейчас что наши «братушки», что Королевство сербо-хорватов. К чему им русские беженцы?

13/I-21

Русский Новый год.

Приехал начштаба контр-адмирал Машуков. Имел с нами беседу:

«Цель существования нашего флота в Тунисе – это сохранение личного состава для последующих боевых действий против большевиков. Поэтому все нежелающие контрреволюции могут и должны покинуть эскадру. Французы считают, что половина нашей эскадры – это большевики, много бывших красноармейцев и краснофлотцев – этим объясняется карантин. Боязнью большевицкой заразы. К тому же русские ведут себя непозволительно: на дезинфекции был случай с армейским полковником, пытавшимся надеть 3 смены белья. Некорректность, полное отсутствие дисциплины среди нижних чинов и прочее. Если при спуске на берег произойдут недоразумения – спуск запретят категорически и до конца стояния в Бизерте. Сообщаю, адмирал Кедров возмущен русскими деятелями в Париже – они хотели продать весь военный и коммерческий флот французам».

Подтвердилось!

В основном же Машуков призывал к приличию.

Вечером в 11 часов была всенощная на юте. У нас соорудили на кормовой мачте электрические «1920». В 12 часов вместо 0 выскочила 1, с началом молебна на «Корнилове» грянул оркестр и кое-где «ура».

Чудную речь сказал отец Спасский:

«Подернутый кровавой дымкой, уходит от нас старый 1920 год».

Ночью пили чай с галетами – так встретили русский новый год.

14/I-21

После обедни – командирский осмотр корабля. Подошли «Ксения» и «Китобой» – кажется, собираются снимать на берег Морской корпус – слава богу. Нет проку нам ни от кадет, ни от их блеющего мясного харча.

Вечером – спектакль, программа большая, но не веселая. Зачем-то пытаются ставить мрачные вещи, вроде хора из «Демона».

Веселая часть: «Мама, мама, что мы будем делать, когда настанут