Та, которая свистит - Антония Сьюзен Байетт

Имело все произошедшее и практический итог: Люси попросила Агница сказать мне, чтобы я передал Вам, что она готова вернуться и выступить в суде, ответить на обвинения Ганнера и дать показания. Агниц считает, что поступает она правильно, потому что теперь понимает: чтобы ступить в будущее, надо начать все сначала, очистившись от прошлого. Она следует за ним повсюду. Если не телом, то взглядом. Тоже «не прикасайся ко мне». Но в этом случае я уже скорее о сэре Томасе Уайетте и Анне Болейн: «Не тронь меня, мне Цезарь – господин, и укротит меня лишь он один»[54]. Воистину охотник и лань.

Я снова задумался, после того как – пусть и отчасти – испытал это общее ощущение… чего? Харизмы? Благодати? Духовной силы и энергии, скажем так. Сразу вспомнил Юнга и Фрейда. Когда видишь такую духовную бурю, понимаешь, почему Юнг отважился вступить в эти миры, не боясь насмешек, часто сдабриваемых пошлыми словесами из репертуара псевдодуховных искателей – всякого рода аурами и видениями, спусками в подземный мир и т. п. Юнг боролся с демонами и обитателями ночи и утверждал, что всем нам предстоит спуск в Царство теней, к Матерям, к Мертвым, где мы услышим их голоса и обретем целостность, а с ней и душевный покой. Помешать же этому способна коллективная тьма и ее образы (истории), архетипы – это словцо я никогда не любил, но оно подходит к тому, что Агниц пытается нам показать, оно точно обозначает те сокровенные темные места, в которых он побывал. Странные сближения есть. Он говорит, что при просмотре «Зазеркалья» видел окровавленные зеркала, а упоминание близнецов и сизигий в беседе о Льюисе Кэрролле стало ему «знамением». Чудно́. Мир наш причудлив. Старина Зигмунд смог сохранить рассудок и физическое здоровье в затхлых гостиных буржуазной Вены. Но он пытался сгладить – рационализировать болезненно неадекватным образом – абсолютную чуждость духовного опыта.

Мы с Загом экспериментировали с психоделическим эффектом лизергиновой кислоты. Мне привиделись прекрасные существа, визионерские пространства – и ужасы, и чудовища, – о которых Зигмунд в своих теориях и не помышлял. Ангелы и Божьи слуги, мертвая плоть и совокупляющиеся мерзкие гады. Не могу согласиться с Тимом Лири[55], что таков универсальный и наикратчайший путь к лицезрению бесконечности в каждой песчинке. Но кажется, соглашусь с Джошем Агницем, что для странствий по этим мирам требуются аскетизм и дисциплина.

Да-да, Перт, я тоже плакал, когда он говорил об удушении и ударах ножа, о своей эвакуации. Но я-то знал. Они – нет. Пока. Он раскрывает им себя капля за каплей.

От Бренды Пинчер Авраму Сниткину

Ты получил пленки? У меня ужасное подозрение, что последняя – самая важная из всех – испорчена. Кажется, там много помех, много треска. Это запись наэлектризованной речи Дж. Агница, но я отказываюсь верить, что на мой аппарат она подействовала так же, как на собравшихся. Говорил мощно – о демонах, о сдирании кожи заживо. Послушай, Аврам, ты должен все это переписать в хорошем качестве. Ответь мне наконец и скажи, сколько записалось. Я не могу все время писать, выглядит подозрительно. Пожалуйста, ответь. Я тут схожу с ума.

От Перта Спорли Элвету Гусаксу

Ну, вопрос с Люси вроде бы решен. Утром она была в суде. Захотели решить все до рождественских каникул, что неожиданно любезно с их стороны, учитывая, как тянут дела в наших палестинах. Маковену (будем теперь его так называть?) разрешили пойти с ней, поддержать: ведь никто не знает, вдруг без него она снова закроется и умолкнет. Судья поговорил с двумя из троих детей – с теми, что дают разные показания. Карла и Эллис, девяти и шести лет. Карла утверждает, что Люси взяла грабли и набросилась на Ганнера, «потому что он ругался из-за грязи в доме». Эллис же говорит, что это Ганнер ударил Люси, а та его укусила и тогда Ганнер взял грабли, а Люси «вырвала их у него, ткнула его, и он убежал». Никто не подумал о том, как общение детей между собой могло повлиять на их показания. В суде их не было. Младшая Энни чуть не лишилась глаза. Я Вам об этом писал. Кто-то их зверски избил. На основании имеющихся доказательств, особенно показаний Ганнера, обвинения предъявляют Люси.

Первым свидетелем выступал сам Ганнер. Крепкий увалень, с вечно смурным выражением, он слегка клонился вбок, чтобы показать, что ранен (ткани, вероятно, плохо срастаются, но выглядит это все нелепо и наигранно). Он признал, что муж он не идеальный, но детей он не избивал. Люси же слетела с катушек: разоралась, била его граблями. Ударила по лицу (шрамы есть). На вопрос, почему он перед лицом угрозы оставил детей и убежал в курятник, ответил, что там у него мотоцикл, хотел поехать за полицией. Дети же, когда он убегал, были в порядке. Кто мог подумать, что она причинит вред детям? Раньше такого никогда не было. На следующий вопрос, из-за чего все началось, он ответил, что указал ей на грязь на кухне, а там и правда было грязно: Люси неряха. Но он только сказал ей это, не бил. «Синяков-то на ней нету», – напирал он. И, увы, это была правда.

Затем выступили те, кто их нашел. Ученые – мужчина и женщина, изучают улиток – и еще математик, с которым была Люси, – это они подняли тревогу. По их свидетельствам, Ганнер знал, что дети пострадали. Он что-то об этом бурчал себе под нос, вспомнила женщина-ученый Жаклин Уинуор. Она также отметила, что он был не совсем в себе из-за потери крови. Но он точно упоминал детей и что они пострадали. Ее спросили, каким тоном он об этом рассказывал. Сказал ли, кто их ранил? Всякий раз поражаюсь, как адвокаты умудряются расспрашивать о сильнейших эмоциях, страшных событиях, оставаясь при этом пусть несколько и наигранно, но «объективными» и «нейтральными»! Мисс Уинуор, идеальный свидетель, точная и бесстрастная, сообщила также, что по нему и подумать было нельзя, что дети пострадали от его рук. По ее словам, в его голосе преобладали ноты возмущения. По поводу всего. Нет, что детей избила Люси, он не говорил. Был озабочен только самим собой. Что же, возможно, это даже нормально, учитывая обстоятельства. Он очень четко дал понять, что Люси пыталась «убить» его. Этим и возмущался. Как унизительно – подохнуть