Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

палатки и замерла на месте, прислушиваясь. Музыка вроде бы доносилась с другого конца лагеря, примерно оттуда, где жили Даррен, Ла Дьябло и Трикси со своей семьей. Я стала пробираться через лабиринт палаток, ориентируясь на странную мелодию.

Первым делом я увидала костер. Вокруг него сидели работники цирка – и мужчины, и женщины. Я стала подкрадываться поближе. Пока мне было не видно, кто играет музыку, которую я отродясь не слышала. Она так сильно отличалась от народных мотивчиков и церковных мелодий, что мне даже стало страшно. Неужели это Лейси? Не может быть. Но если это не она, то где в таком случае моя сестра? Я замерла, вслушиваясь в тревожную, тягучую, странную и при этом чарующую мелодию. Один из работников, увидев, что я стою в метре от него, сделал шаг назад, и я увидела краешком глаза Лейси – по-прежнему в лавандовом платье и босую. Ступни у нее стали черными-черными, из чего я заключила, что она достаточно долго ходила босой. Сестра оставалась по большей части скрытой от меня зрителями, которых столь заворожила музыка, которую она играла, что они даже не обратили на меня внимания. Лейси сейчас даже двигалась по-другому, совсем иначе, чем обычно, когда аккомпанировала нашим песням. Она медленно раскачивалась взад-вперед, а странная музыка лилась волнами – совсем как волосы Лейси, ниспадавшие ей на плечи. Я подошла еще ближе. Еще несколько человек оглянулись, ткнули локтями соседей и зашептались, показывая на меня. Народ расступился, освобождая мне проход.

И тут я увидела, кто сидит рядом с Лейси. Клейтон. Он улыбался, следя за каждым ее движением, время от времени поглядывая на лица окружавших его людей, будто гордился моей сестрой. Клейтон в очередной раз обвел взглядом толпу и вдруг увидел меня. Не скрою, мне было приятно увидеть, как он едва не вскочил. На его лице проступило смущенное, виноватое выражение. Я не то что не улыбнулась ему, но даже не удостоила его и кивком, и стала дожидаться, когда Лейси доиграет. Наконец, сестра опустила скрипку и смычок. Все стали аплодировать – кроме меня и Клейтона.

Он резко встал и восторженно показал на Лейси.

– Уоллис Энн! Да, да, я знаю! Прости, прости меня. Я понимаю, тебе хочется знать, как здесь оказалась Лейси. Это произошло совершенно случайно.

– Случайно, – хмуро повторила я.

Клейтон показал на огнееда Дьябло.

– Это он ее нашел. Она стояла возле его палатки. У него есть граммофон, и он постоянно ставит пластинки с классической музыкой. Он как раз слушал «Чакону» Баха. Скорей всего, она услышала музыку и пришла на нее. Когда я ее увидел, она стояла со скрипкой и еле-еле водила по ней смычком, будто тихо подыгрывала. Потом Дьябло выключил граммофон, и Лейси села, прям туда, где ты ее сейчас видишь, и стала играть «Чакону». Она играла ее снова и снова. Как думаешь, чего мы тут все собрались? Это ж невероятное дело!

Откуда ни возьмись появился мистер Купер.

– Он прав, – сказал он. – Я уже говорил твоему папе: твоя сестра невероятно талантлива. Я хочу дать ей сольный номер. Я уже давненько об этом подумывал, ну а уж теперь, после того, что я сейчас услышал и увидел… Да что я, рехнулся от такого отказываться?

Я решила, что папа ни за что на это не согласится, и не стала этого скрывать.

– Папа на это не пойдет, мистер Купер. Лейси… ей очень нужно, чтоб рядом были люди, которые ее понимают… Она привыкла выступать с нами и никогда этого не делала в одиночку. Для нее очень важно, кто находится рядом, кто дотрагивается до нее. Она никого к себе не подпустит.

– Мне так не кажется. По-моему, она прекрасно справляется. Да ты сама на нее погляди.

Я посмотрела на Лейси, которая продолжала сидеть, держа скрипку на коленях. Складывалось впечатление, что она молча слушала наш разговор. Позади нее сидел Клейтон и скалился. Я ощутила, как во мне медленно начинает закипать гнев. Внезапно, словно молния летней грозой, во мне полыхнула вспышка гнева.

– Папа ни за что не согласится.

– Переговоры оставь мне, – махнул рукой мистер Купер. – Все равно – не тебе решать. Ты и понятия не имеешь о том, что я могу предложить твоему папе.

– Но я хорошо знаю свою сестру.

Мистер Купер выгнул брови и с настойчивостью в голосе произнес:

– Новые впечатления могут пойти ей на пользу. Только подумать, сколько лет ее держали в горной глуши.

Его слова показались мне очень обидными. Ни меня, ни Лейси никто нигде не держал. Я протянула сестре руку, и она подняла на меня взгляд. Я ощутила, как меня охватывает непривычное чувство паники. Мне вспомнились случаи, когда на Лейси накатывали приступы упрямства. Моя рука повисла в воздухе. Пальцы едва заметно задрожали. Все переводили взгляды с меня на сестру и обратно.

– Вот видишь, она… – начал было мистер Купер.

Лейси встала и сунула мне в ладонь руку. От облегчения ноги у меня стали ватными. На меня накатила дикая слабость – как в тот момент, когда мне удалось выбраться из реки, вскарабкавшись на ветку дерева. Может, мне только показалось, что сестра колеблется, но в любом случае я была рада, что темнота, которую нарушало лишь пламя костра, удачно скрыла тревогу на моем лице. Я повела Лейси прочь, ни слова не сказав Клейтону или кому бы то ни было другому.

Я шла к нашей палатке и все никак не могла поверить в случившееся. Когда мы оказались внутри и Лейси легла, я опустилась на свою койку, повернувшись к сестре лицом. Я протянула к ней руку и дотронулась до плеча, гадая, коснется ли она меня пальцами или нет. Лейси даже не пошевелилась.

Я услышала, как дыхание сестры постепенно делается медленным и мерным, и поняла, что она погрузилась в глубокий сон. Только после этого я закрыла глаза, но у меня никак не получалось уснуть. Мысли гудели, как оводы в жаркий летний полдень. Внезапно я сделала неожиданное для себя открытие. Лейси и раньше привлекала внимание кучи народа, но я никогда не придавала этому значения, покуда не появился Клейтон.

Я считала, что Клейтон мой и больше ничей. Я изначально не собиралась ни с кем делить его внимание. Почему? Дело в том, что у водопада он красноречиво продемонстрировал, что я ему нравлюсь. Благодаря его поведению, у меня закралась мысль о том, что я, может быть, хороша собой и нравлюсь ему именно в этом плане, в том самом, в котором ему когда-то нравилась