Преклони предо мною колена - Богумил Ржига

— Я тебя не боюсь, — нервно отвечает тюремщик.

— Помни, что я тебе скажу: ты умрешь раньше, чем я! — кричит Марек прямо в его сморщенное лицо. Марек делает ударение на каждом слове, придавая им особое значение.

— Ну, нет, пан, — защищается тюремщик, и глаза его сверкают от гнева. — Сейчас на очереди ты!

— Подожди, — говорит Марек более мирным тоном и выпивает похлебку, даже не чувствуя ее вкуса. — Ты знаешь Вацлава Брича?

— Не знаю, — отвечает тюремщик. Лицо его снова становится безразличным.

— А заработать немного серебра хочешь?

— У вас есть деньги? — оживляется тюремщик. Но сразу же спохватывается, и снова лицо его бесстрастно.

— Они у меня будут, если я захочу.

— Здесь они вам не нужны, — холодно говорит тюремщик и тут же уходит. Перед тем как закрыть дверь, он еще раз смотрит на Марека. В его глазах что-то промелькнуло. Марек не знает что.

Так они и будут играть в кошки-мышки.

Игра их довольно скучная. Тюремщик носит раз в день похлебку и при этом притворяется глухим. Марек соображает: тот хочет уморить его голодом. А тогда уж он распорядится его вещами так, как захочет. Достанется ему и крестик. Однажды тюремщик проронил: «Скоро ты откинешь копыта». Марек с удовольствием взбрыкнул бы, но после недельной голодовки он так ослаб, что даже шевельнуть ногой не может. Он живет за счет своих мускулов и крепкого здоровья. Он чувствует себя как человек, приговоренный к казни. Жизнь отвернулась от него.

Марек пытается сохранить в себе хотя бы внутреннюю силу. Не хочет допустить, чтобы ожесточилась его душа, очерствели чувства. Надеется и ждет. Обращается к богу, взывает к его доброте, молит о справедливости. Он хочет узнать от него, почему попал в тюрьму. Хотя бы это понять. Но бог молчит.

Если Марек переживет эту муку, то на свете уж не сыщется ничего такого, что сможет ему повредить. Я буду неуязвим, думает Марек. Он лежит на каменном полу без движения, потому что каждое движение утомляет его. Он мучительно думает об Анделе. Он бережет для нее свои чувства и поддерживает в себе влечение к ней. Что-то должно побуждать его к жизни.

В конце концов он перестает разговаривать. Вскоре он понимает, что в молчании великая сила. Теперь тюремщик нетерпеливо добивается его расположения, пристает к нему с расспросами, похлебка становится гуще и тарелка полнее. Марек думает: наверное, тлеет в нем все же искорка сочувствия. Может быть, удастся ее разжечь. Но как?

Внезапно тюремщик исчезает. Похлебку в камеру приносит его дочь. Это женщина не из нежных, тонких существ. Она держится слишком сурово, хотя у нее есть все признаки женщины: глаза, губы, грудь. От нее исходит животная радость, лицо излучает искушение. Находясь рядом с ней, трудно каяться или читать молитву. В ней таится древняя женская сила. Она взывает к мужчине одним своим появлением: посмотри на меня! Я не могу тебе не нравиться.

Сначала она не обращает внимания на Марека и из камеры выскакивает с брезгливым чувством. Лицо узника едва замечает. Но все же первый шаг сделан. Слабенькая ниточка знакомства уже протянута. Хотя и мимолетно. Кратким присутствием. Глазами.

Марек выведен из равновесия. Его размеренный круговорот дня нарушен. Что происходит? Что против него замышляют? Это ловушка? Как ему защищаться? Где найти в себе силы? Может быть, первым перейти в наступление?

— Как тебя зовут? — спрашивает он ее наконец.

— Моника.

— Почему сюда приходишь ты?

— Отец хворает.

— Ты говоришь правду?

— Но я ведь даже не знаю тебя, — вежливо улыбается девушка. — Зачем бы я тебе врала?

— Меня зовут Марек из Тынца.

— Хорошо. — Моника подтверждает, что приняла к сведению его имя.

В последующие дни почти ничего не происходит. Похлебка стала получше, в ней плавают кусочки мяса. Марек набирается сил, мысли его проясняются. В его сознании что-то пробуждается. Ему хочется что-либо предпринять. Но он ничего не может. Так что ему остаются только вершины и пропасти собственных мечтаний. Скрытые от взора краски мира. Далекий свет и близкая тень.

— У тебя есть муж? — спрашивает он Монику. Он хочет узнать ее поближе.

— Я не замужем, — отвечает девушка и удивленно поднимает брови.

— Я, собственно, хотел спросить, любишь ли ты кого-нибудь.

— Заботься лучше о себе, — обрезает его Моника. — Я же не спрашиваю тебя, любишь ли ты кого-нибудь.

— Не спрашиваешь, — вынужден признаться Марек и задумывается.

Он не знает, как нужно играть дальше. И именно с Моникой, потому что никто другой к нему в камеру не приходит. Где граница безопасности и откуда грозит опасность? Заметил ли он, что Моника иногда посматривает на него так, словно хочет вызвать к себе интерес? А она, вероятно, надеется пробудить в Мареке такое чувство, какое она желает. Или это невинное женское кокетство? Может, нужно рассказать ей об Анделе, но все в нем восстает против этого. Марек смутно чувствует, что Моника неохотно слушает о других женщинах. В ней живет превосходство над ними. Особенно над теми, которые гордятся своими тонкими чувствами. Кажется ему также, что ее не интересует ни прошлое, ни будущее. Кто знает, задумывается ли она над тем, что и у нее есть своя судьба. Она живет лишь сегодняшним днем. У Марека вырывается вопрос, который удивляет его самого:

— Какое сегодня число?

— Шестнадцатое июля, — отвечает, не задумываясь, Моника. — На улице хорошо. Солнце, немного облаков и ширь поднебесная.

— Шестнадцатое июля? — бледнеет Марек. — Ты точно это знаешь?

— Что случилось? — удивляется Моника. — Почему не может быть шестнадцатое июля?

— Я сегодня должен быть в Роуднице.

— У кого?

— У отца Штепана.

— В монастыре? — повторяет девушка со смехом. — В жизни не была ни в одном монастыре. Радуйся, что ты у нас.

— Лучше бы я оказался в Роуднице.

— А я тебе не нравлюсь? — вздыхает Моника, но глаза ее смеются.

— Ты красивая, — допускает Марек.

— Очень?

— Красивее, чем твой отец.

— Ты ничтожество, — обиженно бросает Моника и исчезает в дверях.

Дочь тюремщика и впрямь красива. Полна жизни. Только в ее лице и фигуре ничего нет скрытого, все на виду. Нет ни одной скважинки, из которой бы проглянула душа. Чем отличается от нее Андела? Одним своим появлением она пробуждает мечты и желания. В ней постоянно что-то новое. Она сияет, как отшлифованный алмаз.