Когда была война - Александра Арно

– Лучше трупом, чем жить под русским сапогом.

Кажется, убедить её уйти не удастся. Вальтер в растерянности покусал нижнюю губу.

– Где родители?

Она быстро оглянулась.

– Отца призвали две недели назад, он погиб. Мама раньше, при бомбёжке.

– Призвали отца? – пришёл в полнейшее недоумение Вальтер. – Как? Ему же пятьдесят четыре года!

– Сейчас призывают всех. Смотри. – Он отлипла от винтовки и показала ему нашивку на рукаве. – Я тоже официально в армии. Только я пошла сама. А мужчин всех поголовно забирают.

На замшевой куртке горчичного цвета алел ромбовидный шеврон, по центру которого располагалась свастика, а чуть выше был пришит чёрный бархатный треугольник с белой надписью «Гитлерюгенд».

– Что, в Гитлерюгенд теперь берут и девушек? – тупо спросил Вальтер. – Впрочем, уже не важно. Вставай и уходим.

Ильзе полоснула по нему рассерженно-гневным взглядом.

– Я в армии, Вальтер! Как я могу уйти? Я давала присягу! Я обещала стоять до последнего! Знаешь, какой у нас девиз? «Честь и кровь»!

Вальтер со вздохом провёл ладонью по волосам.

– Ильзе, не глупи. Защищать уже нечего. Я только что вернулся с фронта. Потери у нас колоссальные, и ничто уже не может сдержать русских. Они разъярены. Они идут по головам, по телам. Они подавляют любое, даже самое тяжёлое сопротивление. Ты сможешь сдержать их на одну минуту! Это бессмысленно! Нужно спасаться!

Ильзе толкнула его в плечо и выкрикнула:

– Ну и иди! Иди! Иди! Ты мне больше не брат! Трус! А я буду защищать Германию, даже если для этого придётся отдать жизнь!

– Такие речи были хороши до начала войны с Красной Армией, – как можно более холодно сказал Вальтер. – Сейчас они стали пустым звуком.

– Для тебя великий Рейх – пустой звук?! – сощурилась Ильзе.

– Рейха больше нет.

– Есть.

Русские уже показались вдали. Ильзе вернулась к винтовке. Вальтер следил, как её палец медленно вдавливает спусковой крючок, как приклад бьёт по плечу отдачей. Ильзе перезарядила винтовку и снова прицелилась.

Что ж… если его сестра здесь, то он будет защищать её до последнего. По-другому не получится – не бросать же её одну. Вальтер вскочил на ноги и выбрался из окопа. По пути сюда он видел разбомбленную оружейную лавку, в которой наверняка должны были остаться какие-нибудь автоматы или пистолеты.

– Я сейчас вернусь. Поищу оружие, – предупредил он Ильзе.

Она кивнула, не оборачиваясь. Неожиданно из близлежащих развалин показался красноармеец. Он широко размахнулся, бросил в окоп гранату и тут же опять скрылся за остатками стены некогда жилого дома.

– Ильзе! – в панике завопил Вальтер.

Время остановилось. Он почувствовал, как по лицу скатилась капля пота, и в ту же секунду землю сотряс оглушительный взрыв. Вальтер повалился на разбитую брусчатку, больно ударившись головой, перед глазами бесшумно вспыхнули звёзды.

Когда чёрный дым над окопом развеялся, он увидел Ильзе. Она лежала, раскинув в стороны руки, и смотрела в небо остекленевшим взглядом. Горчичного цвета курточка была вымазана грязью и кровью, винтовка валялась метрах в двух. Вальтер отчаянно закричал – как раненое, загнанное животное. Погибли все, кого он надеялся найти в родном городе.

Но размышлять было некогда. Он пополз в сторону ближайших развалин, вжимаясь в землю, когда начинали стрекотать выстрелы. У Кёнигсберга нет шансов, а ему нужно любым способом выцарапать свой. Больше тут нечего делать. Думать, переживать и плакать он будет потом.

Несмотря на массовое наступление русских, Вальтеру всё же удалось выбраться из города незамеченным. Он пошёл уже знакомой дорогой – в маленький посёлок, где жила Изольда. Ему некуда было больше идти. Накатанная двумя колеями дорога была разворочена колёсами орудий и станковых пулемётов, изрезана гусеницами танков. Попадались порой гнутые закопчённые солдатские котелки, обрывки верёвок и каких-то тряпок, окровавленные бинты – всё, что оставляет за собой прошедшая армия.

Ильзе сидела на деревянной скамейке у ворот, покачивая на коленях малышку. Благоухали розы, собака мирно спала у себя в будке, не реагируя на запах Вальтера, а на тёмном шёлке небес мерцали крупные звезды.

Вальтер остановился у увитого сочным вьюнком забора.

– Здравствуй, Изольда.

Она вскинула глаза.

– Вальтер.

– Русские ушли?

– Два часа назад.

Он открыл калитку и шагнул на узкую дорожку. Изольда следила за его передвижениями. Вальтер подошёл к скамейке и опустился на землю у её ног.

– Ты нашёл свою семью?

Он качнул головой и осторожно взял её руку в свои ладони.

– У меня теперь никого нет… кроме тебя.

Некоторое время Изольда молчала. Проснулась малышка. Её недовольный крик разорвал тёплую ночную тишину, и Изольда с тихим «тшш» стала негромко напевать ей какую-то детскую песенку.

– Оставайся, Вальтер, – наконец сказала она и откинула пелёнку с лица дочери. – Я тоже одна. Вдвоём нам будет легче.

– Втроём, – поправил её Вальтер.

Эпилог

22 июня 1946 года.

Брестская крепость,

БССР.

Лиза положила на могилу букет перевязанных георгиевской лентой красных гвоздик и с грустной улыбкой погладила ладонью каменное надгробие, смахивая пыль. Молодые, совсем недавно высаженные на новом кладбище деревца купались в золотом свете солнца, жужжали насекомые, чирикали птицы. На плечо легла рука, и она обернулась.

– Пойдём, Лизок, а? – тихо попросил отец. – Повидались и ладно.

Лиза кивнула и бросила на надгробие ещё один взгляд. «Левицкий Вадим Викторович», – гласила надпись на латунной табличке. Она тускло сияла медным отливом. А рядом стояли ещё две плиты – мамы и Лиды.

Промахновский встал с низенькой скамеечки и стряхнул с брюк крошки, потом взял Лизу под руку. Они все втроём направились по узкой пыльной тропинке, что взбиралась на пологий пригорок, к кладбищенским воротам, храня почтительное молчание. Лиза глядела себе под ноги, крепко держа мужа за локоть.

Найти останки родных им не удалось. Впрочем, они и не искали – толку в этом не было. Если их и похоронили, то где-нибудь в общей могиле, отыскать которую теперь не представлялось возможным. Кто ж знает, куда немцы девали погибших. Может, закопали, а может, и сбросили куда-нибудь в яму.

Думать о плохом не хотелось. И Лиза не думала. Война закончилась, пришёл наконец-то долгожданный мир, наступило время жить. Они имели право на это счастье – выстраданное, вымученное счастье. Забывать погибших нельзя, но и постоянно оборачиваться назад тоже не нужно.

Могилы представляли собой обычные кенотафы. Их сделали Лиза с отцом. И сегодня, в годовщину начала войны, впервые пришли сюда, чтобы почтить память семьи. Из головы не выходила мысль, которую Лиза обычно гнала прочь: каким же скоротечным оказался её первый брак, как будто его и не было вовсе! Как будто