Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр

аббатства Тилти в Эссексе, которое находилось менее чем в двадцати милях от Бьюли. Мария с удовольствием приняла приглашение в гости, поскольку у нее сохранились самые теплые воспоминания о том, как в детстве они с Фрэнсис, будучи ровесницами, часто играли вместе. Их матерей тоже связывала нежная дружба, пока не появилась Анна Болейн и все не пошло прахом. Но когда в октябре Мария направлялась верхом в аббатство, ее внезапно начали одолевать сомнения, был ли предстоящий обед просто светским мероприятием.

Маркиз и маркиза приняли Марию исключительно радушно. В последнее время Мария видела свою кузину Фрэнсис лишь изредка, и хотя за прошедшее годы та превратилась во властную, жесткую даму, но не утратила былой любезности. Маркиз, грубоватый, но славный малый, который и в подметки не годился своей жене, с ее острым умом, старался быть занимательным, насколько способен человек, помешанный на охоте. Марию угощали роскошным обедом, она чувствовала себя здесь желанной гостьей. Вопреки ее ожиданиям, не было предпринято ни единой попытки уговорить гостью сменить религию – вопрос веры даже не поднимался. Вместо этого Марии пришлось выслушивать хвалебную песнь в адрес трех дочерей благородной четы, которые послушно сидели за столом, одетые, как подобает благовоспитанным девушкам-протестанткам, в простые черные с белым платья, хотя родители, насколько заметила Мария, выбрали более помпезный стиль одежды: Фрэнсис была просто увешана драгоценностями. Как печально, когда юных девушек лишают возможности носить красивые наряды!

Старшей дочери Джейн минуло четырнадцать лет. Это была неприметная худенькая девочка с веснушчатым лицом и соломенными волосами, но при всем при том чрезвычайно интеллектуальная. Она говорила на четырех языках, включая греческий, и даже изучала иврит.

– Она переписывается с учеными, – похвасталась Фрэнсис. – Они восхищаются ее интеллектом и говорят, что среди женщин ей нет равных.

– Да что вы! – удивилась Мария и сразу задала вопрос по-латыни, на который Джейн, посмотрев на собеседницу как на тупицу, без запинки ответила. – Отлично! – кивнула Мария. – Ну а вы, Катерина? Вы тоже отличаетесь большой ученостью?

– Я стараюсь, мадам, – прошептала десятилетняя Катерина.

– К сожалению, у нее нет способностей Джейн, – заметила ее мать.

Возможно, подумала Мария, но зато она превзошла сестру внешними данными! Белокурая Катерина и впрямь была украшением этой семьи, в отличие от пятилетней Марии, несчастной горбуньи, которой наверняка запретили лишний раз открывать рот.

– Мы собираемся в скором времени нанести визит королю, – сообщила Фрэнсис.

– Непременно напомните ему обо мне и передайте, что я интересовалась его здоровьем, – попросила Мария.

Она очень давно не встречалась с братом и уже почти мечтала оказаться при дворе, но только не сейчас, когда Уорик и его приспешники готовят ей там ловушку.

Оставшаяся часть обеда прошла вполне приятно, хотя под конец Марию утомили постоянные попытки Фрэнсис заявить о себе. После обеда было устроено представление с участием странствующих музыкантов и актеров, присланных графом Оксфордом. Действо доставило Марии огромное удовольствие, поскольку в последнее время ей не часто удавалось порадовать себя подобными развлечениями. Утром она тепло поблагодарила хозяев, пригласив их до отъезда из Тилти навестить ее в Бьюли, и поспешила домой, чтобы подготовиться к приему высоких гостей.

После того как она распорядилась проветрить спальни и закупить на рынке мяса, до нее вдруг дошло, что гости могут косо посмотреть на отсутствие часовни, где они могли бы молиться на свой еретический манер. Однако им придется принять ее, Марию, такой, какая она есть. В любом случае навряд ли они пробудут здесь больше недели. И даже ради них она не станет пропускать мессу.

Визит прошел не слишком успешно. Гости крайне неодобрительно отнеслись к тому, что в часовне регулярно служат мессу. Как-то утром Мария увидела на галерее Джейн Грей, наблюдавшую с поджатыми губами за проведением католической службы, и услышала, как та осуждающе шепнула Катерине:

– Суеверное идолопоклонство!

Дабы не нарушать правил гостеприимства, Мария поборола первый порыв отругать девчонку, но в глубине души продолжала возмущаться ее высокомерием. Возмутительно, что родители сумели настолько промыть ей мозги!

На следующий день Энн Рэдклифф, одна из придворных дам Марии, подошла к ней с раздосадованным видом.

– С меня хватит! – фыркнула она. – Я проходила по часовне и присела в реверансе перед гостией на алтаре. Но тут в часовню вошла леди Джейн Грей и спросила, кому я выражаю свое почтение. Она думала, что вы тоже здесь. Потрясенная подобной невежественностью, я объяснила, что выражаю свое почтение Ему – Тому, кто нас всех создал. И знаете, что она мне ответила? Она спросила, как Он – Тот, кто нас всех создал, может быть здесь, если Его создал пекарь?

Мария пришла в ужас.

– Какое богохульство! – прошептала она. – Я была о Джейн лучшего мнения. И даже проявила к ней доброту, о чем сейчас сильно жалею!

Она старалась быть любезной с девушкой до конца визита ее семейства, хотя та не вызвала особых симпатий, особенно после того, как имела наглость заявить одной из придворных дам, что католический Бог – это отвратительный идол, придуманный римскими папами и мерзкой коллегией лукавых кардиналов! Мария была рада, когда визит подошел к концу.

– Никогда больше! – заявила она Сьюзен, глядя, как Дорсеты в сопровождении пышной свиты покидают Бьюли.

* * *

Мария уже давно с ужасом ждала вызова ко двору, а когда этот вызов наконец пришел, решила его игнорировать. Однако Совет проявил настойчивость. На сей раз она отказалась под предлогом плохого самочувствия, что, впрочем, не было ложью, поскольку она страдала от обычных осенних приступов тошноты.

Лорд-канцлер Рич забрасывал Марию грозными письмами, требуя помочь шерифу Эссекса призвать к ответу ее капелланов за нарушение закона. Она не видела доктора Маллета с тех самых пор, как шериф выпустил свой указ, и очень боялась потерять и доктора Барклая тоже. Она неоднократно ссылалась на данное ей Советом разрешение отправлять религиозные обряды по своему желанию. Рич категорически отрицал факт подобного разрешения и настоятельно требовал, чтобы Мария явилась ко двору. В конце концов она согласилась встретиться с ним и сэром Уильямом Петре в бывшем монастыре в Приттлуэлле, недалеко от побережья Эссекса.

Мария с трудом держалась в седле, настолько ей было плохо, и мужчины, увидев, что она не в состоянии слезть с лошади, поспешили на помощь.

– Миледи Мария, мы и не подозревали, что вы настолько нездоровы, – произнес Рич, но она проигнорировала протянутую им руку, поскольку, увидев лед в его глазах, напомнила себе, что он из тех мужчин, что способны собственноручно пытать на дыбе обвиненную в ереси женщину.

Из них двоих Петре был более любезным. Он с