Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр

умру. Я ни разу в жизни ничем не обидела Вас и никогда не стану действовать в ущерб Вашим интересам или интересам Вашего королевства. Тем не менее мой первейший долг – это долг перед Господом, и я скорее лишусь всего того, что имею в этом мире, нежели оскверню Его или свою совесть. И в любом случае смерть, похоже, положит конец моим невзгодам, ибо здоровье мое пошатнулось и я чувствую себя настолько больной, что с трудом держу перо. Ваше Величество ввели в заблуждение нечестивые и мстительные советники. И хотя у Вас гораздо больше знаний и талантов, чем у сверстников, в Вашем возрасте невозможно быть судьей в вопросах религии. Вы научитесь в этом разбираться лишь тогда, когда станете старше и достигнете зрелости. Ну а я пока буду действовать по велению собственной совести, а не по указке Совета.

Отправив письмо, она обратилась за помощью к императору и его сестре, регентше Нидерландов. Мария молилась о том, чтобы их вмешательство оказалось своевременным, ибо в любую секунду ее могли насильно доставить ко двору, или в Тауэр, или куда-нибудь похуже…

Глава 25

1551 год

Мария с улыбкой читала отчет Шейфве. Император ее не подвел. Он велел послу предстать перед Советом и потребовать, чтобы советники прекратили мучить Марию и разрешили ей посещать мессу со своими домочадцами. Однако улыбка сразу померкла, когда Мария продолжила чтение. Лорды начали спорить и отказались сдаваться, настаивая на том, что льгота распространяется лишь на Марию и ее личных слуг. И Шейфве, признав свое поражение, отступил. Есть опасения, писал посол, что Уорик намеревается оказать на нее еще большее давление.

И в довершение всего Мария получила тревожные новости, что Елизавета посетила королевский двор, где Уорик окружил ее особым вниманием, и она с ним явно поладила. Таким образом, было не лишено вероятности, что Елизавета может оттеснить Марию в очереди на престол. Настало время, решила Мария, появиться при дворе.

Итак, одним ветреным мартовским днем она прибыла в свои апартаменты в монастыре Святого Иоанна в Клеркенвелле. Прибытие было обставлено с большой помпой: перед Марией маршировали пятьдесят рыцарей и джентльменов в бархатных плащах, с золотыми цепями на шее, а за ней шли восемьдесят джентльменов и дам с черными четками в руках. Она намеревалась предстать перед людьми как наследница трона, особа королевской крови, заслуживающая всенародной любви и определенно исповедующая католическую веру. Когда процессия приблизилась к Лондону, Марию приветствовали толпы ликующих горожан. Люди восторженно встречали принцессу, бурно демонстрируя свою любовь.

– Да благословит Господь ваше высочество! – кричали они. – Да благословит Господь дочь Великого Гарри!

Когда Мария въезжала в ворота Сити, ее сопровождала толпа из четырехсот человек. Оказавшись в своих апартаментах, она разрыдалась, на сей раз от радости.

Два дня спустя Мария в сопровождении пышной свиты отправилась в Уайтхолл встретиться с королем и вызвала такой массовый ажиотаж, что ее процессия с трудом пробивалась в скоплении людей. Впрочем, во дворце ей оказали весьма сдержанный прием, что, безусловно, отражало официальное неодобрение и одновременно признание восторженных толп народа вдали. Мария в сопровождении придворных дам с замиранием сердца шла по королевским покоям. Она чувствовала себя совсем как Даниил, брошенный в ров со львами.

Эдуард в окружении всех членов Совета ждал ее в галерее. Мария чувствовала на себе холодный взгляд Уорика, слышала шепотки за спиной.

– Ваше величество, простите, что не смогла приехать раньше, – опустившись на колени, сказала Мария. – Я была нездорова.

Король заставил сестру простоять на коленях чуть дольше чем положено, затем велел ей встать и поцеловал ее без особой теплоты. Он стал высоким и очень похожим на мать: у него был острый подбородок и круглые щеки Джейн. Но воинственную позу и властный вид он унаследовал от отца. Мария не увидела перед собой того милого ребенка, которого когда-то любила.

– Миледи Мария, а вы не усматриваете Божье провидение в том, что Он наслал на вас болезнь, а меня наградил отличным здоровьем? – Голос у Эдуарда был по-прежнему тонким.

Слова эти были точно пощечина. Король пригласил Марию в выходящую на галерею комнату, советники проследовали за ним, захлопнув дверь прямо перед носом у придворных дам.

Неторопливо усевшись в кресле под балдахином, Эдуард, не предложив сестре сесть, обратил на нее ледяной взгляд:

– До меня дошли слухи, что вы постоянно ходите к мессе.

Мария не нашлась что ответить. Его демонстративная холодность больно ранила сердце, и она не смогла сдержать слезы.

Когда она подняла глаза, то с удивлением обнаружила, что брат тоже плачет, хотя он быстро взял себя в руки.

– Сестра, я не держу на вас зла, – произнес он.

Но тут вперед выступил Уорик:

– Его величество хотел сказать, что не может смотреть сквозь пальцы на то, что ваше высочество живет в заблуждении.

После чего один за другим высказались остальные советники. Они обвинили Марию, что, исповедуя старую веру, она нарушает королевский закон.

– Бросая вызов вашему брату, вы нарушаете волю отца, – с непрошибаемой логикой заявил Рич.

– Не понимаю, как такое может быть, – возразила Мария. – Вы отменили все законы моего отца! Но если вы имеете в виду, что я не выполняю долг перед своим сувереном, то вы ошибаетесь. Я люблю и почитаю его, как и предписывает Священное Писание: «…Отдавайте же кесарево кесарю, а Божие – Богу».

При этих словах Эдуард гневно вскинул голову, и сэр Уильям Петре поспешил его успокоить:

– Чтобы не наносить оскорбления императору, вы, ваше величество, должны терпеть ослушание сестры, сделав для нее единственное исключение.

Уорик бросил на Петре злобный взгляд, но тут в разговор вмешался Эдуард:

– А может ли Священное Писание одобрять идолопоклонство?

– Сир, в мире были хорошие короли, которые возводили алтари и жили по законам веры, – парировала Мария.

– Мы должны следовать примеру хороших людей, когда они поступают правильно, – высокомерно заявил юный король. – Но мы не следуем им на пути порока. Боюсь, что ввергну королевство в пучину бед, если позволю вам служить мессу. Я не допущу подобного зла.

Мария чувствовала разочарование.

– Брат, я должна напомнить вам, что лорд-протектор Сомерсет заверил и меня, и посла императора, что я могу исповедовать свою религию у себя дома при закрытых дверях.

– Это неправда! – вспыхнул Уорик; остальные советники одобрительно кивнули.

– Милорд, вы не найдете более смиренной и покорной подданной, чем я, и тем не менее вы, безусловно, должны понимать, что король не может ожидать, чтобы я, в моем возрасте, изменила религию, – сказала Мария и, повернувшись к брату,