Восьмерки - Джоанна Миллер

занимает первое место в графстве на квалификационных экзаменах, заслужив отличные оценки по всем предметам, включая латынь и греческий, и получает предложение стипендии в колледже Сент-Хью. С колледжем условлено, что Марианна будет ездить в Калхэм каждые две недели, поскольку ее отец нездоров. Она снимает обручальное кольцо, но не может расстаться с медальоном матери, в котором хранятся темные локоны Конни. Это ее талисман, напоминание о том, ради чего она это делает: ради лучшей жизни для них обеих.

Когда Марианна приезжает в Оксфорд, Элеонора Журден, верная своему слову, не обращает на нее никакого внимания. За весь первый год они разговаривают с глазу на глаз всего один раз — в ночь после спиритического сеанса. Тогда директор укладывает ее спать и говорит, что имя Конни, выпавшее на доске, — знак того, что они обе поступают правильно и что ее мать их одобряет. Мука разлуки с дочерью поначалу ужасна, но страх и чувство вины притупляются, когда Марианна видит, что Конни чувствует себя прекрасно. С каждым выходным, проведенным дома, возвращаться в Оксфорд становится все легче. Марианна уже не боится встречи с местными жителями, которые могут при других обратиться к ней как к миссис Уорд. Жители деревни считают, что она нашла работу в оксфордском колледже, и никто их не разубеждает. Оказывается, жить под чужим именем не так уж трудно, когда это имя — твое собственное. Даже лгать Отто, Доре и Беатрис становится привычкой, хотя и не такой, которой можно гордиться. Марианна не ожидала, что эти девушки так понравятся ей, что она окажется столь неразрывно связана с их радостями и бедами. Но чем крепче дружба, тем хрупче ложь. А тут еще Генри…

* * *

К удивлению и досаде Марианны, в субботу восьмой недели он стоит на вокзале, прислонившись к столбу, и читает газету.

Он выделяется среди толпы отъезжающих студентов: карта шрамов на щеке, вместо уха — рваные контуры плоти и волос. Мисс Страуд занята спором с возчиком о том, кто будет разгружать чемоданы, а мисс Кокс наблюдает за своими подопечными, стоящими в длинных очередях у билетных касс. Генри, бросив взгляд в их сторону, не машет рукой, не приветствует Марианну, и горло у нее сжимается. Она молится, чтобы он ее не заметил.

Когда поезд в два пятнадцать до Дидкота наконец трогается, Марианна вздыхает с облегчением. Сдав чемодан в багажный вагон, она устраивается на сиденье у окна и наблюдает за тем, как одна половина ее жизни исчезает, теряясь среди далеких шпилей, а другая приближается. Вагон третьего класса почти полон. Марианне не хочется, как обычно, разглядывать других пассажиров, воображая, кто из них каким персонажем мог бы быть в романе Диккенса. Когда кондуктор дает свисток и дверь последнего вагона захлопывается, какой-то пассажир тяжело опускается на сиденье напротив. Подняв глаза, Марианна видит мужчину в оксфордских ботинках, длинноногого, с картой шрамов на лице, на которой читается ее дорога домой. От Хинкси поезд набирает скорость, и, когда они проезжают мимо мерцающего резервуара городской водопроводной станции, его нога выдвигается вперед и касается ее ноги.

Когда поезд въезжает в Калхэм, Марианна торопливо выскакивает, чтобы забрать свой чемодан. Генри стоит у нее за спиной, ни слова не говоря, — лишь смотрит на нее и улыбается. Носильщик подзывает мальчика, чтобы тот отвез чемодан к пасторскому дому, а они с Генри идут за ним следом. Любой сторонний наблюдатель принял бы их за мужа и жену. Как только станция скрывается из виду, дорога пустеет, а повозка теряется вдали, Генри притягивает Марианну к себе и нежно целует в губы. Затем проводит губами по ее шее, по подбородку, по векам.

— Тут такое дело, — говорит он ей на ухо. — Я забыл сказать, что люблю тебя.

Он приезжает в Калхэм на велосипеде на следующий день — и на следующий, и на следующий.

37

Вторник, 21 июня 1921 года

(девятая неделя)

После того как Генри уезжает на велосипеде в Оксфорд, девушки пьют чай и смотрят, как Констанс играет с котенком на полу гостиной. Конни, в отличие от матери, загорелая, плотно сбитая, но у нее такая же длинная шея и пушистые ресницы. Беатрис завороженно наблюдает за девочкой, медленно переваривая новости и воспроизводя в памяти сцены из последних двух триместров, смысл которых тогда был не до конца понятен. В том числе возвращения Марианны после выходных — совершенно измотанной, почти ничего не успевшей прочитать.

Отто заявляет, что прекрасно ладит с детьми.

— Я буду ее неофициальной тетушкой, — говорит она, блеснув маленькими аккуратными зубками. — Станем вместе отмечать дни рождения.

Констанс робко тянется к ней, зачарованная длинными желтыми бусами, которые раскачиваются и постукивают в такт словам Отто.

Отто ерошит Конни волосы.

— Она вас не укусит, Спаркс.

— Я знаю, — отвечает Беатрис, хотя на самом деле не до конца уверена.

— Боюсь, мой отец со свекровью ее избаловали, — оправдывается Марианна. — Я все выходные пытаюсь устранить последствия слишком позднего укладывания и слишком большого количества пирожков с джемом.

Дора удивленно качает головой.

— Не знаю, как вы справляетесь. Даже представить не могу.

— Никто из нас не представлял, — кивает Беатрис.

Чай, пирожные, кошки, дети в маленькой аккуратной гостиной с камином… Определенно не то, чего она ожидала, проснувшись сегодня утром.

— Олив живет здесь и берет на себя все заботы, пока я учусь. Я в огромном долгу перед ней. Она могла бы сильно осложнить мне жизнь, но сказала, что я должна ехать. Сказала, что Томас хотел бы этого.

Странно думать, что Марианна — вдова, что ее настоящее имя — миссис Томас Уорд. Беатрис никак не может в это поверить. Тяжело, наверное, было хранить такую тайну.

— А если мисс Журден узнает? — спрашивает Дора.

— Мы должны сделать все, чтобы она не узнала, — мрачно отвечает Отто.

— А есть какие-нибудь правила, запрещающие поступать вдовам или матерям? — интересуется Беатрис.

— Она и на правила не посмотрит.

Марианна потирает висок.

— Мисс Журден знакома с Конни. Она училась в школе вместе с моей матерью.

Новость о том, что в этом деле замешана мисс Журден, изумляет Беатрис еще больше, чем то, что Марианна — вдова с дочерью и что на спиритической доске выпало имя Конни. То, что мисс Журден, с ее приверженностью правилам и религиозным рвением, причастна к этой тайне, кажется невероятным.

— Нет никаких правил, запрещающих матерям поступать, но это сочли бы нарушением приличий. Разрушение семьи и тому подобное. Даже есть риск, что пригрозят отобрать Констанс. Мисс Журден поклялась нам хранить тайну.

— Вы могли бы