Восьмерки - Джоанна Миллер

рассказать нам — может, мы чем-то помогли бы, — говорит Беатрис и вжимается в кресло, когда Констанс тянется к ней. — Мне так жаль, Марианна. Вся эта суета с котятами… я должна была догадаться. И теперь я вспоминаю, как вы плакали над «Малышом»…

— Даже такой огромный мозг, как у вас, не может охватить все, Спаркс, — замечает Отто.

— Простите, что обманывала вас, — говорит Марианна, вытирая глаза. — Я не могла рассказать — мне было слишком стыдно, и я обещала мисс Журден, что буду молчать. С первой минуты в Оксфорде меня охватила паника. Я считала дни до отъезда домой на выходные. Но я знала: если я смогу преподавать, то наша с Конни жизнь станет лучше. Мне казалось, что восемь недель триместра можно пережить, если только я смогу видеться с ней по выходным. Я все время возвращалась к одному и тому же вопросу: «А так ли ужасно желать чего-то для себя?»

— Ничего тут ужасного нет, — заверяет Дора, беря ее за руку.

Отто смотрит на Констанс, потом на Марианну.

— Не все мы пришли в Оксфорд, чтобы стать Марией Кюри. Большинство из нас — обычные люди, ухватившиеся за возможность получить образование сверх обычного, — это и мужчин касается.

И наконец-то больше ничего не нужно объяснять.

* * *

Когда Констанс отправляется спать, они ужинают вместе с отцом Марианны. Беатрис, которая так долго представляла его совсем немощным, с удивлением обнаруживает, что преподобный Грей выглядит моложе и энергичнее ее собственного отца и прекрасно разбирается в древнегреческом театре. Он увлеченно рассказывает, как готовился к выпускному экзамену в Магдален, и хочет услышать все о новой дисциплине — ФПЭ.

Они помогают Марианниной свекрови убрать со стола, а потом отправляются на машине на Боарс-Хилл, чтобы полюбоваться закатом над Оксфордом. Боарс-Хилл, приют поэтов и ученых, предпочитающих жить за городом, открывается перед ними. Это холмистые пастбища, бескрайние пустоши с торчащими тут и там древними дубами и буками. Пестрые пустельги парят и проносятся над головой, распушив веером хвосты. Тощие коровы бесцельно бродят вокруг, низко опустив головы.

— Вот этот вид и имел в виду Арнольд, когда писал о милом городе дремлющих шпилей, — говорит Марианна, срывая в траве маргаритки.

— Это же «Тирсис», да? Поэма об Артуре Хью Клафе[87]? — спрашивает Дора.

— Это то самое место, которое он описывал. Правда, они были тут зимой.

— Вряд ли оно сильно изменилось за восемьдесят лет.

— Боюсь, все когда-нибудь изменится, это первый закон жизни, — говорит Беатрис, снимая шляпку.

Ощутив внезапное желание запечатлеть вид на горизонте, она достает из кармана блокнот с карандашом и принимается набрасывать отдельные шпили и крыши, различимые среди общей массы.

— Мне это напоминает картину Тёрнера, — замечает Отто, нарочито растягивая слова.

Беатрис недоверчиво косится на нее.

— Неужели?

— Не смотрите на меня так, Спаркс, я не совсем уж дикарка.

— Вы имеете в виду Уильяма Тёрнера из Оксфорда, акварелиста, или Дж. М. У. Тёрнера? Они оба представлены в музее Эшмола и оба писали этот пейзаж, — улыбается Беатрис и начинает нумеровать шпили на своем рисунке, решив подписать, что где находится.

— Я имею в виду картину, которая висит на стене в уборной чайной «Удача». — Отто высовывает язык. — Эту вонючую комнатушку я изучила вдоль и поперек.

— Марианна, а орхидеи здесь растут? Это же меловые холмы? — спрашивает Дора.

— Вряд ли, почва слишком песчаная, — отвечает Марианна.

— Генри говорит, они нашли орхидеи на лугу Крайст-Черч, — говорит Беатрис. — Землю там оставили отдыхать после того, как на ней выращивали овощи. Видимо, и орхидеи дремали все это время. Пчелиная орхидея им попалась всего одна, но Генри считает, что могут найтись еще.

— Невероятно, выходит, они были у нас прямо под ногами, — замечает Дора.

— Совсем как коровьи лепешки, — добавляет Отто, выпуская колечко дыма.

С этой точки, на высоте около четырехсот футов над уровнем моря, перед ними открывается весь Оксфорд. Кажущийся крошечным на фоне неба, город словно тонет в окружающих холмах, кажется мягким и податливым. Легко узнаются округлый купол Рэддера, одинаковые башенки Колледжа всех душ, веретенообразный шпиль часовни Эксетера с угловатой серой крышей. Университетская церковь Пресвятой Девы Марии — самое высокое здание, и, определив ее местоположение, они находят и башню церкви Всех Святых в конце Терл-стрит, и башню Магдален справа, и башню Тома на переднем плане. В отдалении блестит в тусклом вечернем свете крошечный белый купол Шелдонского театра.

Слева от них, в окружении янтарных мазков, опускается солнце, совершающее свой самый длинный путь в году. Город заливается румянцем, постепенно погружаясь в тень.

— В Оксфорде все время чувствуешь себя чужой, а стоит оттуда уехать, и кажется, будто оставила там что-то очень дорогое, — признается Дора.

— В вашем случае — два обручальных кольца, — подтрунивает Отто.

Между ними завязывается дружеская перепалка.

— Лучше уйти на этой ноте, — говорит Беатрис. — Я обещала мисс Кирби, что мы вернемся к десяти.

Марианна придвигается ближе к остальным и протягивает руки. Они обнимают ее и прижимаются друг к другу, как будто это самая естественная вещь на свете.

А потом встают.

От автора

Одной из радостей при написании этого романа были исследования и то, как под их влиянием складывались персонажи и сюжет. Временами это напоминало соавторство: всякий раз, заходя в тупик, я обращалась к Оксфорду, и он неизменно помогал найти ответ. Хотя в книге переплелись факты и вымысел, я ставила цель как можно точнее воссоздать жизнь женщин в Оксфорде в 1920 году. Однако я не историк, и если допустила какие-то досадные ошибки, то приношу свои искренние извинения.

Идея «Восьмерок» родилась из двух источников. Первый — мои регулярные прогулки с собакой в Эшриджском лесу, в Беркхэмстеде, где благодаря местным историкам сохранилась часть тренировочных окопов. Второй — снимки, посвященные столетию получения женщинами ученых степеней, которые в 2020 году Оксфордский университет выложил в социальные сети. Я задумалась: как могли бы развиваться события, если бы девушка из Беркхэмстеда влюбилась в курсанта, а потом, спустя несколько лет, встретила его в Оксфорде?

Все места, описанные в романе, за исключением домов главных героинь, реальны, как и их история, особенно в том, что касается Первой мировой войны. Например, колледж Сомервиль и Экзаменационные школы действительно были превращены в военные госпитали. Я сделала несколько небольших отступлений от фактов в интересах сюжета — например, перенесла чайную «Удача» с Корнмаркета на Брод-стрит. Церковь в Калхэме на самом деле называется собором Святого Павла, но мне показалось, что это может запутать читателя. Ради сюжетной выразительности я придумала январские холода 1921 года, хотя, согласно данным Метеорологического управления, погода в том месяце стояла «аномально теплая».

Формально в 1920 году женские колледжи