Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

глубине души я этому только радовалась: мне не хотелось бы подниматься наверх одной. Мама снова развела в плите огонь, после чего стала раскатывать на столе тесто для булочек. Этот стол ей сколотил Джо из остатков досок. Поставив булочки в духовку, она заявила, что не отпустит Джо, Лайла и Джози, покуда они не поедят.

– Чем богаты, – развела мама руками, – булочки, бобы да ветчина.

– Большое вам спасибо, но нам лучше поскорей отправляться в дорогу. Хотелось бы добраться до дома до темноты.

Мама немного расстроилась, ну а я ощутила лишь облегчение. Я устала и была раздраженной.

Джо повернулся к папе и сказал:

– Надо подумать, что делать с водой. Не таскать же ее вечно из речки.

– Да ты будто мои мысли читаешь. Может, вместо того чтобы рыть колодец, сделаем большое деревянное корыто с насосом? А над ним на всякий случай навес построим.

– Хорошая мысль, – согласился Джо. – Я дома как раз пользуюсь корытом с насосом – очень удобно.

– Так будет гораздо лучше, – поддержала идею мама.

Джо сразу принялся за дело, и через несколько дней работа была закончена. Теперь воды у нас было хоть залейся. По идее, мне следовало радоваться, поскольку в основном ее таскала именно я, но настроение у меня почти не изменилось.

Как-то раз мама сказала:

– Уоллис Энн, ты что, слепая? Ты что, не видишь, как Джо на тебя смотрит всякий раз, когда заканчивает работу? Да он ходит за тобой словно щенок, который клянчит лакомство. Да он нам и амбар поставит, и дровяник, и забор, что угодно, лишь бы ты его похвалила.

Тут и папа подал голос, впервые за долгое время на миг став таким, как прежде.

– Так что ты это… Уоллис Энн… ты бы помягче с ним…

– Можете не переживать, – отозвалась я. – Просто я на такие вещи не обращаю внимания. Для меня даже что день, что ночь – все едино.

Мама с папой переглянулись.

– Да и вообще, какое мне до всего этого может быть дело? – добавила я, обведя рукой дом и показав на сад. – К чему все это? Без Лейси? Без Сефа?

– Ты не думай, что мы их забыли, Уоллис Энн, – ответила мама. – Ты всегда первым делом делала то, что нужно, даже когда в этом вроде бы и не было смысла. Всегда старалась находить во всем что-то радостное, что-то светлое… Мы просто следуем твоему примеру. Нам всем пришлось очень тяжело. И тебе, и мне, и папе. Но надо надеяться. До конца. Это всем нам под силу.

Я внимательно выслушала маму. Как же мне захотелось вобрать ее слова в себя, впитать их в свое естество, чтоб они возымели на меня хоть какое-то действие, как прежде. Но моя душа оказалась в каком-то коконе, плотной, совершенно непроницаемой скорлупе.

Я помолчала, дожидаясь, не скажет ли она что-нибудь еще, и, когда поняла, что маме нечего больше добавить, произнесла:

– Да, мам. Хорошо. Я пойду на реку. Посижу чуток на берегу.

Мама в отчаянии вздохнула, и я вышла, глядя перед собой. Я шла словно слепая, не в состоянии стряхнуть мучившую меня боль. Оказавшись на речке, я вздохнула. Торопиться было некуда. Я занялась тем, что уже неоднократно делала после возвращения: стала любоваться закатом. Некоторое время я ходила по берегу, сшибая ногами первые одуванчики, и заметила, что в воде стоят, борясь с течением, форели в ожидании добычи. Рыбины покрупнее располагались впереди. Чтобы их разглядеть, следовало знать, куда смотреть. Нужно было иметь наметанный глаз, поскольку рыбины сливались со скалистым дном и бурной водой. Наверное, я наблюдала за ними целый час – не меньше.

В какой-то момент я услышала крик, донесшийся со стороны дома. Наверное, Пит забрел в огород полакомиться рассадой, а папа на него орет. Склонив голову набок, я прислушалась. Снова все стихло. Я забралась на Камень желаний, опустилась на колени, склонилась к воде, подобрав волосы, чтобы они не намокли, и уставилась на водную гладь. Я разглядывала не свое отражение, а весь остальной мир, раскинувшийся за моей спиной. Порой по воде – синей-синей от неба над моей головой – пробегала еле заметная рябь, и в такие моменты мне казалось, что у меня мутнеет в глазах.

Внезапно я ахнула от неожиданности, когда увидела, что в воде отразился чей-то силуэт за моей спиной. Я окоченела, не зная, что и думать. Кто стоит за мной: призрак или живой человек? Я резко обернулась. Нет, мои глаза не лгали. Лейси. Нет, я не грежу. Живая Лейси!

– Лейси?

Я пожирала сестру глазами.

Я повторила ее имя, не в силах понять, что происходит:

– Лейси?

Ее чистые волосы были аккуратно заплетены в длинную косу. Моя сестра красовалась в новом платье. На ногах – ботинки, которые когда-то купил ей папа. Моя сестра подалась ко мне и взяла за руку с таким видом, словно отсутствовала всего несколько минут, а не целые полгода. А потом случилось нечто такое, отчего мои ноги сделались ватными, а по спине пробежал холодок, словно на миг вернулась зимняя стужа.

Лейси открыла рот, облизнула губы, после чего не без усилия произнесла:

– Уол-лис Энн.

Глава 28

Она снова повторила мое имя, на этот раз четче и уже не с таким трудом. Я расплылась в улыбке от уха до уха, чувствуя, как впервые за долгое время меня переполняет дикая, пьянящая радость. Лейси стояла, вцепившись мне в руку, а я все глядела на нее. Сестра изменилась, но в чем именно, я никак не могла понять.

И тут до меня наконец дошло. Выражение осознанности на ее лице, которое порой проступало и в прошлом, чтобы тут же исчезнуть, на этот раз никуда не девалось. Более того, оно стало куда более четким, словно где-то в глубинах души Лейси что-то прорвалось наружу и устремилось на поверхность, с каждой минутой становясь все крепче и набираясь сил.

– Как ты здесь оказалась? Ты одна?

Лейси повернулась к дому и потянула меня за руку. Она меня вела! Она меня, а не я ее! Сестра так крепко держала меня за руку, что, когда мы дошли до дома, у меня онемели пальцы. У крыльца стояли папа с мамой, шериф Бейкер и Клейтон, который тревожно поглядывал на моего папу, сверлившего его взглядом. Странное дело, но при виде Клейтона я не испытала никаких эмоций. Те чувства, что я испытывала к нему, пропали без следа. Знаете, как бывает, когда целый день болеешь и валяешься в горячечном