Дантал - Абай Тынибеков

Зубар по велению Дантала готовил три сотни в дальнюю дорогу в родные земли, откуда он должен был до осени привести семьи воинов. Ортия, видя его приготовления и зная, куда он собирается, всё чаще стала затевать разговоры о доме, оставленном вдали, переживая за людей, обитавших там и ставших для неё родными. Дантал молча выслушивал её, понимая её тоску по родному краю, и думал над тем, как отвлечь её от горестных дум, но не находил пока выхода из этого сложного положения. Он не мог обещать ей скорой встречи с покинутым домом, но ясно осознавал, что рано или поздно, а уступить придётся, только не мог решить, когда и как это сделать. Войска, доверенные ему верховным правителем, а главное, цель, с которой он прибыл сюда, довлели над ним, сковывая его личную свободу тяжёлой ношей долга.

Слыша слова Ортии о доме, он стал часто задумываться и о судьбе брата.

«Форкис, посвятивший мне всю свою жизнь, до сих пор остаётся одиноким, не обзаведясь семьёй, не имея детей. Его благородное сердце всегда горело рядом со мной, никогда не отдаляясь от меня своим могучим биением. Для него не было ничего невозможного, когда что-то касалось меня. Вот и теперь он находится рядом со мной, ни взором, ни словом не намекнув и не обмолвившись о желании хотя бы ненадолго побывать на своей родине. Такой самоотверженной преданности по отношению к другому человеку я ещё не видел. До конца лета почти ко всем воинам прибудут их семьи и лишь Форкис, как всегда, будет один. Я ни разу не обидел его словом, но и чуткостью к нему не блеснул. Чего стоит моё отношение, если он, дарующий мне всего себя без остатка, обделён моим даже небольшим вниманием. Я, обязанный ему жизнью, приковал его к себе как какую-то вещь, не допуская мысли о том, что он живой человек и так же, как все, умеет тосковать, скучать, страдать и томиться. Сколько же нужно иметь сил, чтобы терпеть меня и всё, что связано со мной?» – с болью в душе впервые подумал Дантал.

Ортия, заметив перемены в нём, приняла их на свой счёт, виня себя за допущенную несдержанность и надоедливые разговоры о своём доме, и старалась всячески успокоить его, принося искренние извинения. В такие мгновения Дантал не знал, как вести себя, остро ощущая всю нелепость и даже беспомощность своего положения. Он не мог расслабиться и признаться ей в своих думах и чувствах, считая такое поведение недозволительным для мужчины, и от этого мучился сам и изводил её, ясно осознавая, что не прав ещё и по отношению к ней. Бессонными ночами он мысленно раскаивался в том, что опять не сумел объяснить ей всего, что накопилось у него на душе, чем пришла пора поделиться. Он очень желал скорейшего прекращения своих и её терзаний и больше не хотел допускать неясностей, из-за которых она считала себя виноватой. Дантал понимал, что не следует стыдиться откровенности, столь нужной обоим и заслуженной ею взамен за доброту и отзывчивость. Но наступало утро, и он вновь ничего не мог сделать с собой, полагая, что решение всё же должен принять сам. При пробуждении Ортии, не смея смотреть ей в глаза, он крепко прижимал её к груди и подолгу не выпускал из объятий, боясь, что она увидит его растерянность и почувствует его слабость. С каждым прожитым днём он всё больше убеждался в том, что два самых дорогих ему человека, Форкис и Ортия, сами того не ведая, страдают от его нерешительности, продолжая, несмотря ни на что, заботиться о нём. Это не могло длиться бесконечно, и однажды всё должно было определиться.

* * *

В один из дней, когда только сырость на дне ущелий напоминала о некогда лежавшем там снежном покрове, Дантал призвал к себе Форкиса, Саваша и Зубара. Срочность, с какой он это сделал, явно свидетельствовала о важности предстоящего разговора.

– Зубар, твои люди готовы выступить в дорогу? – начал с вопроса Дантал.

– Да. Жду лишь твоего повеления, – уверенно ответил тот.

– Через день на рассвете ты отбываешь, – твёрдо произнёс вождь.

– Слушаюсь, – склонил голову Зубар.

– Саваш, ты остаёшься командующим над всеми войсками, – Дантал взглянул в его сторону.

Тот непонимающе смотрел ему в глаза.

– Через три дня я также покидаю долину – Дантал внимательно окинул взглядом сидящих и вновь остановился на Саваше. – С небольшим караваном мы с Форкисом уходим в греческую землю. Подготовь мне десять воинов. Из всего, что есть, подбери им подобающее снаряжение и оружие. Выдай пораньше, пусть пообвыкнут. Каждому – по два коня, но сакских не брать. С нами пойдут Гром, Борус, Комата и Зайдана. Ортия также уходит со мной. Да, нам нужны будут двадцать мулов. На них следует погрузить всё необходимое в пути и побольше чужеземных товаров. Четырёх из них пусть оставят отдельно, они понадобятся лично мне. К ним повели приторочить пустые мешки.

Форкис удивлённо взглянул на него, прикусил губу и понимающе кивнул.

– Я всё сказал. Готовьтесь, – завершил Дантал.

* * *

Ортия принесла еды и опустилась возле Дантала.

Он задумчиво посмотрел на неё, затем улыбнулся и тихо спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Не находя слов, она растерянно пожала плечами, так и не ответив ему.

– Не тревожься. Просто я хочу знать, готова ли ты перенести дальнюю и трудную дорогу, – коснувшись рукой её плеча, спокойно произнёс он.

Ортия замерла, не сводя с него глаз. Больше не мучая её недомолвками, Дантал сообщил ей о принятом решении.

– Через три дня мы с тобой покинем крепость. Очень надеюсь, что скоро ты увидишь свой дом.

Ортия, услышав его слова, ещё не веря сказанному, метнулась к нему и прижалась к его груди, обвив руками шею. Дантал, вдохнув запах её волос, нежно погладил её по голове и крепче прижал к себе такое хрупкое и такое родное тело.

* * *

На рассвете определённого вождём дня Зубар выстроил свои сотни. Дантал проследовал мимо них, внимательно оглядывая каждого воина. Завершив осмотр, он развернул скакуна, приблизился к Зубару и, очень проникновенно посмотрев ему в глаза, произнёс:

– Ну что ж, Зубар, пора. Ты знаешь дорогу. Да хранят тебя небеса. Выступай.

– Прощай, Дантал.

– Прощай, Зубар.

Сотни развернулись, перестроились в ряды по пять воинов и тронулись в сторону перевала, обходя окраину леса. Дантал долго провожал их взглядом, оставаясь на месте и