Руны земли - Георг Киппер

для нее быть временным домом, из которого все годы хотелось вернуться в милый Гётланд. Теперь она здесь ждала дочь и хранила память о ее отце, поэтому обычаи местных женщин вдруг стали для нее особенно важными.

Переплыв вместе со служанками на лодке реку, она вышла на замерзший берег с каменным лицом, и в груди сам собой приготовился плач. Хорошо, что темная опушка из куньего меха надвинутой на самые глаза шапки скрывала глаза. Поднимаясь по крутому берегу, она не смотрела ни вверх, ни вокруг, но слышала, как на могилах причитают плакальщицы. Оказавшись на могиле мужа, она, быть может, и сдержалась бы и не заплакала бы, но при виде дроттнинг в богатой накидке плакальщицы подняли такой скорбный крик, что разорвалось у Исгерд сердце горем, затряслись плечи, и вот уже нет здесь суровой жены конунга Алдейгьюборга. Не принято было у нее в Гётланде, на родине, так себя держать, но она плакала, как маленькая женщина, на огромном холме, у дома мертвого мужа, у черной реки. Исгерд плакала тихо и говорила с отцом своей дочери, а вокруг причитали искусницы, истошно и душераздирающе, нанизывая древние слова и обороты, которые помогали разорвать связь с прошлым страданием.

Выплакалась дроттнинг Алдейгьи. Ах, как она выплакалась сегодня! Не смогла так сделать на похоронах, победители стояли вокруг нее, не смогла и через год, не хватило сил размягчить сердце, но теперь, через три года, в ее груди стало легко! Лишь томит сердце о дочери. Внучка Хлёдвера, конунга Гётланда, пропала в лесах на границе Йотунхейма. Кто знает, кому досталась девчонка, с кем делит еду, с кем помалкивает о своем происхождении. Не накормишь, не выкупишь, не изменишь судьбу. Жестокие норны судили нелегкий жребий, но благородные люди терпеливы. Боги не забывают своих. Пусть служанка выдает себя за дочь конунга, пусть порадуется с Ульвкеллем. «Пока я жива, я смогу доказать, кто есть кто! Слышишь ли ты, Хергейр? В Валхалле, наверное, шумно, но прошу тебя, как эти простые финки и вендки просят своих предков, присмотри за нашей дочерью! Думаю я о ней, посылаю свои силы, надеюсь ей помочь. Так и тебе, Хергейр, не все же время там мечом махать, в светлом чертоге Одина. Обратись к нему или Фрейе, испроси победу над испытаниями, доставшимися нашей дочери так внезапно и так рано. Помолись Одину за дочь нашу Ингигерд, ты к нему ближе!»

Исгерд была искренне щедра, одаривая плакальщиц, помогавших ей отпустить горе этой мерзлой земле, этой черной реке. Она махнула рукой, и служанки расстелили скатерть и разложили пироги, лук, копченую рыбу и яйца, поставили братину с элем. Дроттнинг пригласила слуг и плакальщиц помянуть мужа. Сама, прежде чем сесть на разложенные подушки, окинула взглядом широкий простор реки и увидела, как к темным пристаням Алдейгьюборга с юга подошла длинная лодка с людьми. Встречала лодку стража, побежали посыльные в халлгард: видимо, не простые рыбаки прибыли.

Исгерд смотрела на реку, а ее прислужницы уже поминали элем и едой конунга, пируя с мертвым. Потекли разговоры о делах. Исгерд молча присела и отщипнула кусочек пирога.

«Что еще сказать? Я живу с убийцей твоим и не сужу тебя за то, что не смог защитить дом наш, ибо силы были не равны. А искал ты силы не воинской, а неизвестной мне, хотя и без нее мудр был. Только вот мудрость твоя не защитила ни тебя, ни дом наш. И живут здесь теперь чужие люди, пируют иные воины. Тяжело мне, Хергейр, тяжело. Нет, Эйстейн не обидел меня ни словом, ни действием, он, как видно, достойный человек. Любил свою жену по имени Аса, так что после смерти ее даже потерял желание управлять своей страной. Ушел в походы, говорил, что искал смерти. Теперь, не обижайся, Хергейр, говорит, что вновь хочет жить – из-за меня». Исгерд улыбнулась.

Плакальщицы, заметив ее улыбку, сбросили с лиц скорбные выражения. Эль и еда, согрев людей, быстро закончились.

* * *

Когда с просветленным и спокойным лицом вернулась Исгерд в халл конунга Эйстейна, где дружинники мужа ждали внесения столов с едой, гости, вернее, два их предводителя еще стояли перед конунгом.

Она, оправив платье и волосы, села на женской стороне, рядом сели ее женщины.

Исгерд окинула взглядом старших воинов из дружины, оставленной в ее власти Эйстейном, и вновь посмотрела в сторону мужа, расспрашивающего незнакомцев об их умениях.

Один из гостей был так высок, что мало было равных ему среди людей Алдейгьюборга, другой, темноволосый, закутанный по скулы верхом плаща, был обычного роста…

– Это наши гости, Исгерд, их обоих зовут Гримы, они потеряли корабль во время шторма и просят теперь разрешения остаться перезимовать у нас, – обратился вдруг к ней Эйстейн.

Она взглянула на обернувшиеся к ней лица гостей.

Сердце распалось в груди на снежинки. Стукнуло душно под горлом. Хлынула пламенем кровь в скулы. Невозможно было поверить, но это была она. «Дочь моя Ингигерд и ты, Скули-ярл!» Дроттнинг подняла подбородок, сурово сцепив губы.

– Как бы ты решила, Исгерд? Я об их просьбе, – улыбнулся Эйстейн.

– В этом деле решай сам, – опустила глаза Исгерд. – Меня никто не упрекнет, если я не повлияю на твое решение…

– Ты никогда и не вмешиваешься в мои решения.

– Не к добру иметь рядом столько незнакомцев, – вскинула влажные глаза Исгерд.

Видимо, посещение могил подействовало на жену. Конунг вздохнул и приветливо посмотрел на гостей.

– Никто не скажет, что я пожалел куска хлеба для тех, кто так долго сюда добирался.

В долгую зимнюю пору, когда темнота окружает город и время дня съедено, как солнце перед концом света, люди слушают саги и песни о славных воителях, играют в мяч и упражняются во владении оружием, смотрят представления лицедеев и танцовщиц, играют в тавлеи. Новые люди – это всегда новые рассказы и участники игр. Кто же по своей воле откажется от гостей в это время?

Гримов с людьми усадили среди младших дружинников, придет время, они покажут свои умения.

Трэлли внесли ко́злы и столешницы с едой. Исгерд молчала. Мать и дочь не смотрели друг на друга, но каждая, даже на таком расстоянии, ощущала мельчайшее движение другой.

Не об этом ли ты мечтала, Исгерд! Не на эту ли встречу надеялась, не в эти ли глаза хотела взглянуть? Вот она, твоя дочь! Под одной крышей с тобой, почему же ты не рада, Исгерд, дроттнинг Алдейгьюборга? Ведь это дочь твоя, Ингигерд, и названный отец ее Скули, ярл Алаборга. Мало хорошего можно ожидать