Я и моя судьба - Лян Сяошэн

отец, ради этого он постригся, сделал укладку, надел выглаженный костюм с ярким галстуком и теперь выглядел намного моложе. Секретарь горкома лично произнес приветственную речь, пионеры преподнесли гостям цветы.

Когда официальная часть осталась позади, я благодаря своему особому статусу превратилась в центр всеобщего внимания, поэтому многие старались со мной сфотографироваться. Среди сотни с лишним гостей, половина из которых носила фамилию Фан, а другая – их супруги и дети, все гости, не считая совсем маленьких детишек, были людьми неординарными и проживали за границей, кое кто из них в настоящее время проходил обучение в Гарварде и Кембридже.

Их происхождение и правда впечатляло. Если человеку повезло унаследовать незаурядную и непростую родословную, то стать заурядным и простым ему уже вряд ли доведется.

Фотографируясь в их компании, я безостановочно повторяла про себя слова, сказанные во сне мамой-директором, иначе я бы чувствовала себя ущербной, и моя улыбка выглядела бы неубедительно.

Один белобородый джентльмен лет за семьдесят, но в прекрасной форме, сфотографировавшись со мной, спросил у моего отца:

– Можно ее обнять?

Отец с улыбкой легонько подтолкнул меня к нему, и я сама обняла гостя.

– Ваньчжи, мы так рады, что у тебя прекрасный настрой, замечательный характер и хорошее воспитание, – произнес джентльмен, – единственная из потомков Фан, проживающая на материке, вовсе не какая-то… я хотел сказать, что у тебя гены семьи Фан, так что ради этого уже стоило приехать!..

– Вы тоже так считаете? – обратился он к стоявшим рядом родственникам.

Все эти состоявшиеся именитые люди кивнули.

– Отец говорил, что ты занимаешься инвестициями? – снова обратился ко мне гость.

Я обомлела.

– Да, – тут же подоспел на помощь отец, – ей это занятие по душе.

Мне оставалось лишь кивнуть.

– Все ли благополучно? – не отставал пожилой господин.

– Более-менее, – постаралась поддержать разговор я, – у меня ограниченный капитал, поэтому я занимаюсь мелкими вложениями.

Тут пожилой господин жестом обратился к мужчине среднего возраста и сказал, что в случае проблем я могу обращаться к нему. Мужчина вручил мне визитку и весело представился:

– Насколько я понимаю, я – твой троюродный брат.

Уже потом отец пояснил, что пожилой джентльмен – старший двоюродный брат мамы-директора.

Я спросила, почему пожилой господин не договорил начатую фразу.

На что отец ответил:

– За границей о китайцах говорят столько всяких гадостей, наверное, они думали, что увидят здесь какую-нибудь полуграмотную особу.

– Так я и правда дура, которую они думали увидеть! – сказала я.

– Не смей на себя наговаривать! – смеясь, отозвался отец.

Следующим вечером папа вызвал меня на серьезный разговор и спросил, хочу ли я уехать за границу. Мамин двоюродный брат, соответственно мой дядя, надеялся вывезти меня из страны.

Это было очень неожиданно.

– А как же Сян? – спросила я.

– Твой дядя гарантирует, что поможет уехать и Сяну, а еще он сказал…

– Что?

– Что после его смерти вы оба можете стать его наследниками.

– А если Сян не захочет?

– Вот поэтому ты должна с ним поговорить, и лучше всего прямо сейчас, потому что завтра мне нужно дать твоему дяде хоть какой-то ответ. Он озвучил свое решение, оно более чем серьезно.

По настоянию отца я в его присутствии позвонила Сяну.

– Я точно не поеду в Америку, моей маме за шестьдесят, ведь это неправильно будет бросить ее одну в Шанхае. Ты же знаешь, как сильно шанхайцы привязаны к родным местам, а с возрастом их вообще никуда не сдвинешь. Но ты абсолютно свободна, решай, как считаешь нужным, я тебя удерживать не буду…

Завершив разговор, я сказала отцу:

– Папа, ты все слышал, так что завтра тебе придется от моего лица лишь поблагодарить дядю за его великодушное предложение.

– Ты даже не хочешь узнать, о каком наследстве идет речь? – спросил отец.

– А какая в этом необходимость? – ответила я.

Больше отец ничего не сказал, просто молча встал и направился на выход, уже у двери он остановился и, не поворачиваясь, поднял руку, опустив большой палец вниз.

Мне стало ужасно неловко, ведь обычно именно так показывают сильное разочарование.

Но поступить иначе я все равно не могла. Я была невестой Гао Сяна, поэтому важные решения нам следовало принимать вместе.

В следующие два дня мы с отцом наедине не оставались, ему приходилось утрясать всякого рода вопросы, поэтому он постоянно был занят.

На четвертый день мы тоже сидели в разных концах помещения, он примкнул к компании гостей постарше.

Физически пребывая вместе со всеми, мыслями я улетела далеко. В какой-то момент мне вспомнилось изречение Маркса про то, что «сущность человека – это совокупность всех социальных отношений».

Сама я сочинений Маркса не читала, но мне много раз цитировал его отец или Гао Сян. Раньше я этой фразы не понимала, а сейчас словно прозрела – хотя фамилию Фан носила всего лишь половина собравшихся, другая половина благодаря супружеским отношениям также стала нашими родственниками. То же самое касалось и нас – благодаря маме-директору мой приемный отец по фамилии Мэн и я, которая по крови не являлась урожденной Фан, также стали их родственниками. И когда отец умрет, на белой стене гостиной в доме-музее рода Фан рядом с портретом мамы-директора, вне всякого сомнения, появится и его портрет – но не только потому, что он был ее мужем, а главным образом потому, что когда-то он был мэром города.

Но входят ли в круг таких родственников бедные родственники отца из гуйчжоуской горной деревушки? Рассуждая логически, должны бы входить. Однако неоспоримым фактом являлось то, что у них никогда не будет возможности пересечься. Не будет такой возможности и у моих фактических родственников из Шэньсяньдина.

Таким образом, я поняла, что люди – это не только совокупность общественных отношений, но и животные, которые к этим отношениям относятся избирательно. Именно это говорит о том, что люди принадлежат к высшему классу животных. Поэтому величина и состав «совокупности общественных отношений» у разных людей разные.

Что касается меня, то если не считать фамилии, которая досталась мне от мамы-директора, во всем остальном я была совершенно заурядной и простой. Я всего-навсего обожающая философствовать чудачка, любовь к размышлениям пусть и является чем-то заурядным, но дано это не каждому. Для меня высшей истиной, доказывающей мое существование, является коротенькая фраза «я мыслю, следовательно, я существую». Как-то раз Сян признался, что я зацепила его именно этим своим качеством.

Тогда же у меня возникло сложное ощущение, что я не вынесу никаких нововведений, что мне сложно продвигаться вперед. Тогда в душе я сказала себе: «Фан Ваньчжи, тебе предопределена простая жизнь, новые вводные принесут лишь проблемы. Ты не приспособлена и не