Я и моя судьба - Лян Сяошэн

Внезапно до меня донесся шум аплодисментов, под эти приветственные звуки со своего места поднялся отец, он подошел ко мне и, взяв за руку, повел прямо на сцену.

Оказывается, родственники попросили меня выступить с каким-нибудь номером.

Уже перед самой сценой он тихонько шепнул:

– Надо будет еще сказать пару слов.

– Это обязательно? – спросила я.

– Ты ведь завтра уезжаешь. Будет некрасиво взять и уехать. Не забывай, что ты тоже хозяйка.

Я спела песню. Когда-то мы с Ли Цзюань и Цяньцянь подрабатывали в Шэньчжэне певицами, поэтому голос меня не подвел.

Спела я вполне прилично, поэтому сорвала шквал аплодисментов.

– Уважаемые родственники…

Я произнесла слово «родственники», поскольку так называли не только тех, кто был скреплен кровными узами, но и всех к ним причастных. Ну а поскольку ни кровное родство, ни совместное проживание меня с ними не связывало, то произнести слово «дорогие» мне было сложно, по крайней мере, это бы выглядело неискренне. Вместе с тем я действительно их уважала, причем вовсе не потому, что сама была заурядной и простой. На самом деле я почтительно отношусь ко всем, кто благодаря способностям и трудолюбию попадает в ряды выдающихся людей. Так что слово «уважаемые» выражало мои чувства гораздо точнее.

В зале установилась полная тишина.

Спокойно и непринужденно я начала свою речь:

– Я совершенно заурядная и простая девушка. Такие, как я, составляют подавляющее большинство как в Китае, так и во всем мире. Так что я всего лишь одна из миллиарда наших соотечественников. С самого детства папа и мама говорили, что не всем суждено родиться талантливыми, способности у всех тоже разные, однако умение быть хорошим человеком к талантам и способностям отношения не имеет…

Я заметила, что мои слова ошарашили отца: он уставился на меня, зажав в зубах соломинку от бутылки с минералкой; я также заметила, как мой дядя легонечко подтолкнул его, после чего отец опомнился и засунул соломинку обратно в бутылку.

– Будучи членом семейства Фан, я вовсе не чувствую себя какой-то неполноценной из-за своей заурядности и простоты, как бы то ни было, я никогда не ленилась и не переставала тянуться к свету, – продолжала я, – но имея таких выдающихся родственников, как вы, я торжественно обещаю, что направлю все свои силы на то, чтобы стать по-настоящему хорошим человеком и прожить простую, но достойную жизнь, чтобы к общему знаменателю в миллиард с лишним человек прибавилась заурядная, простая и в то же время достойная единичка, та самая единичка из семьи Фан…

Не помню, что там я наговорила еще.

Когда я спускалась со сцены, в зале царила мертвая тишина, отец смотрел на меня все так же не мигая.

Когда я возвращалась к своему месту, мой дядя встал и, повернувшись ко всем присутствующим, громко зааплодировал.

К нему присоединился отец.

И тогда уже раздался целый шквал аплодисментов.

Вместо того, чтобы сесть, я выбежала вон.

Погода в тот день стояла отличная, напротив, прямо над горными вершинами, пурпурно-красным заревом полыхали облака, это было необычно и удивительно красиво. Прямо за горами находился Шэньсяньдин – от отца я узнала, что на средства Министерства радио и телевидения там установили антенну и теперь тамошние жители могли смотреть телевизор с четким сигналом.

Я перешла дорогу, купила себе мороженое и теперь шла, наслаждаясь им и любуясь на огненные облака, – мне удалось спокойно произнести эту речь только потому, что уже несколько дней подряд я размышляла о себе и о своей судьбе.

«Человек сам определяет свою судьбу».

Не помню, где я это прочитала.

Я всего лишь выразила представление о жизни моего заурядного и простого «я». А поскольку мне предоставили шанс высказать это публично, я чувствовала огромное облегчение, и от этого каждый кусочек мороженого доставлял мне удовольствие, радуя своим божественным вкусом.

Когда я вернулась обратно, на сцену как раз вышел отец.

Держа в руках микрофон, он произнес:

– Для меня несколько неожиданно, что на таком мероприятии мне придется отвечать на ваши вопросы о положении дел в стране, но ослушаться я не могу. Для начала отвечу на первый вопрос: сразу после образования КНР девять десятых нашего населения составляли крестьяне. Другими словами, когда численность людей составляла шестьсот пятьдесят миллионов человек, крестьянами были примерно пятьсот миллионов. В восьмидесятых годах сельское население Китая сократилось до трех пятых. В девяностые – до половины с лишним. В настоящее время крестьян в Китае по-прежнему больше, чем горожан. По словам Маркса, человек – это совокупность всех общественных отношений. Тогда выходит, что у подавляющего числа китайцев, которые уже превратились в горожан, на самом деле имеются родственники, проживающие в деревнях. Хотя бедность проявляется и в городах, уровень бедности в деревнях беспокоит нас гораздо больше! Поэтому план по борьбе Китая с бедностью в том числе направлен и на то, чтобы создать благоприятные условия работы и жизни для тех, кто уже перебрался в город. Большинству людей сложно оставаться спокойными и безмятежными, зная, что их родственники все еще не выбрались из бедности, они не могут делать вид, что это их не касается! Поддержка родственников может решить эту проблему только на уровне конкретной семьи; государственная поддержка, какой бы щедрой она ни была, не в силах полностью заменить ответственность родственников, поэтому в бытность мою мэром я всегда подчеркивал, что борьба с бедностью должна осуществляться как со стороны государства, так и со стороны родственников. К тому же…

На какой-то момент он заколебался и уже тише произнес:

– Что касается совокупности моих социальных отношений, то половину из них также составляют крестьяне, которых можно назвать бедняками. И эту беспокоящую меня половину я не могу просто так взять и отбросить. Поэтому, как и остальные, я изо всех сил помогаю своим родственникам бороться с бедностью. Как бы то ни было, я их люблю…

Произнося эти слова, отец не отрываясь смотрел на меня.

На следующее утро, провожая меня, он обнял меня у машины и, несмотря на то что рядом не было ни души, чуть ли не шепотом сказал:

– Дорогая, ты вчера не на шутку испугала своего старого папку, но в целом ничего страшного не произошло.

– Я сказала то, что было у меня на сердце, – немного смущенно ответила я.

– Разумеется, тебе так говорить можно, чего не скажешь обо мне. Правда безусловно достойна уважения, но нужно понимать, кем, где и кому эта правда говорится.

– То