Я и моя судьба - Лян Сяошэн

стойкой администратора на фоне фотоработы собственного мужа, я чувствовала себя очень странно, но, вероятно, не менее странно, чем когда Сяну приходилось называть мою сестру второй сестрой.

Передо мной двигались лишь два объекта – большой каменный шар с многослойной ажурной резьбой и женщина средних лет. Шар располагался на каменной колонне, из ее вершины непрерывным потоком извергалась вода, благодаря чему шар безостановочно вращался. Из-за этого у меня постоянно кружилась голова. Люди поистине странные существа, их взгляд невольно тянется туда, куда смотреть неприятно.

Что касается женщины, ее фамилия была У, я называла ее сестрицей У, она происходила из района к северу от реки Хуайхэ в провинции Цзянсу. Сестрица У работала уборщицей и отвечала за чистоту в коридорах, туалетах и холлах на всех трех этажах здания. В поле моего зрения она попадала лишь после десяти утра, когда уже уставала. Только благодаря ее появлению в холле мой взгляд наконец переключался с шара на нее. Покончив с утренней уборкой, после обеда сестрица У отправлялась помогать на кухню.

От завхоза я получила секретное задание – каждый день на специальном бланке оценивать работу уборщицы как хорошую, среднюю или плохую. От того, в каком столбце располагалась моя галочка, зависела ее ежемесячная премия.

Такого рода миссия была мне неприятна, и поначалу я от этого дела отказалась. Однако, будучи моей непосредственной начальницей, завхоз заявила: «Ты не можешь от этого отказаться, поскольку мы оказываем тебе доверие. Ведь только ты можешь наблюдать, как эта женщина убирает в холле».

Поэтому каждый день я ставила галочку в колонке «хорошо».

Когда сестрица У доходила со своей шваброй до стойки администратора, то всякий раз, облокотившись на нее, переводила дух. В такие минуты я всегда заводила с ней разговор. Для меня это являлось своего рода подзарядкой, прогоняло сонливость и поддерживало необходимый рабочий настрой.

Сестрица У тоже была не прочь поболтать.

У нее имелось очень много претензий к шанхайцам, поскольку раньше те слишком уж презрительно относились к ее землякам.

По ее словам, больше всего она остерегалась протирать стеклянные стеллажи у лифта – в них располагались фарфоровые вазы с синим узором, которые босс приобрел на аукционе в Гонконге, каждая из этих антикварных ваз стоила более двух-трех миллионов гонконгских долларов. Всякий раз протирая там пыль, сестрица У чувствовала, как ее душа уходит в пятки от страха.

Как-то раз я спросила:

– Раз это антиквариат, почему бы для него не найти более подходящее место, а не выставлять на всеобщее обозрение?

– Что взять с капиталистов, им лишь бы похвастаться! – сказала она.

Я никогда не обсуждала с Сяном дела на своей работе из-за минимума информации. За три с лишним месяца я ни разу не видела босса, так что рассказывать мне было в общем-то не о чем.

Однако как-то вечером я все же не выдержала и спросила, что именно Сян хотел выразить той своей фотографией.

– Тебя интересует основная тема произведения, о чем так любят спрашивать в школе? – ответил он вопросом на вопрос.

– Можно сказать и так.

– Будь то фотография, живопись, скульптура или музыка, любое произведение может такую тему иметь, а может и не иметь.

– Ну у тебя наверняка были какие-то мысли, когда ты делал это фото?

– Правда, не было, я просто сделал снимок сверху. Это уже потом я придумал ему название «Попутчики», но в итоге сам от него и отказался. Но поскольку у каждой работы должно быть название, при публикации в журнале я озаглавил его «Без названия».

Мне показалось, что это лучше, чем «Попутчики», – ведь и так понятно, что речь идет о собаках, причем о диких, так что слово «попутчики» тут было бы лишним.

А вот Сян считал с точностью до наоборот, что «Попутчики» более чем уместно. Однако такое название слишком прямолинейно, поэтому подавляет у зрителей другие мысли, ограничивая полет фантазии.

В тот вечер Сян немного выпил с друзьями, поэтому был в приподнятом настроении и, пользуясь случаем, решил высказаться по полной, слова лились из него рекой.

Он поведал, что так называемая жизнь – это всего лишь путешествие во времени, у кого-то оно длинное, у кого-то – короткое. Никто не хочет путешествовать по жизни в одиночку, поэтому в душе каждый нуждается в попутчиках. Причем в попутчиках могут оказаться не только люди, но и собаки, пусть даже и дикие. Еще он сказал, что хотя в мире людей совершенно точно нет ангелов, зато совершенно точно есть хорошие люди. Конечно же, человек не может строить свои социальные отношения только с хорошими людьми, это нереально. Некоторые люди хуже бродячих собак, но даже они могут сформировать свою совокупность общественных отношений. Однако эта совокупность не может быть жесткой. К тому же зачастую злодеи надевают на себя маски хороших людей и строят общественные отношения с хорошими людьми. Так что человеческая жизнь – это череда прогулок с разного рода спутниками…

– Тогда выходит, что я в твоих глазах тоже спутник? – возмутилась я.

– Разумеется. Мы оба спутники, которые делят горести и радости пути, никогда не оставляя друг друга. Прямо как песне: «У тебя есть я, у меня есть ты». И поскольку мы есть друг у друга, наше путешествие по жизни будет увлекательным.

– А не будет ли трагической концовка у того, у кого в попутчиках дикая собака? Ведь когда человек устанет, его попросту съедят?

– Такого не бывает, чтобы всю жизнь человека сопровождали лишь дикие собаки. Однако есть вероятность, что в какой-то из отрезков жизни путником может быть и дикая собака. Разумеется, это опасно, но если ты внимательно посмотришь на фото, то увидишь, с какой теплотой смотрят на монаха эти собаки, неужели не видно, что они его подбадривают? Неужели не видно, что они его защищают? Как этот, казалось бы, старый тщедушный монах, которого в любую секунду могло сдуть ветром, смог установить отношения с дикими собаками? Именно это меня тогда потрясло и растрогало одновременно…

Разговор о спутниках жизни естественным образом потянул за собой разговор о детях.

Сян сказал, что лично для него вопрос о том, будут ли у нас дети, не так важен. Поскольку он не какой-нибудь сверхбогатый человек или наследный принц, то никакой миссии рожать и воспитывать детей у него нет, поэтому если даже он и вовсе не станет отцом, то жалеть об этом не будет. Но поскольку его отец, да и сам он был единственным ребенком в семье, это всегда рождало у его матери мечты о внуках. Она была бы рада хоть мальчику, хоть