Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова

Дружбы у них особой с Никитой не вышло, но и ругаться с ним Даша перестала. Они жили рядом и терпели друг друга ради родителей. Иногда Никита даже помогал Даше с уроками, когда та уже пошла в школу, и девочка стала даже ценить тот хрупкий мир, который царил в семье. Ее любили, а разве не этого она хотела?

Но мир Даши, такой пока призрачный и неустойчивый, пошатнулся снова, когда в доме появилась сначала Маринка, а следом за нею – и Павлик.

– Зачем? – широко раскрытые глаза наполнились слезами, и Даша стиснула руками подоконник в комнате Никиты. Отсюда, со второго этажа их дома, была хорошо видна подъездная дорожка и «новая дочка», которой Рая помогала выбраться из машины.

– Может быть, потому что кому-то еще нужна семья? – Никита, не отрываясь от компьютера, бросил в сестру пачкой бумажных платков. – Вытри слезы.

– Это моя семья! – голос Даши был настолько тих, что Никита даже не расслышал ее ответа.

Больше Даша в тот день ничего не сказала. Она только мило улыбалась, когда Рая знакомила ее с Маринкой, а потом показала той комнату, которая перестала быть теперь только ее царством, и даже подарила пару своих заколок, чем вызвала улыбку на лице матери.

– Умница моя!

Даша, стиснув зубы, молчала. Да, она умница. Она молодец! И сумеет! Сделает так, чтобы этой девочки здесь не было.

У Даши ничего не вышло. Спустя время в доме появился младший брат Маринки, которого Раиса забрала из детского дома вслед за сестрой, и Даше пришлось смириться с тем, что перемены неизбежны.

Она тихо пакостила, пытаясь поссорить брата и сестру, и ждала. Чего? И сама не знала. Может быть, того, чтобы мама Рая опомнилась?

Но та и не думала этого делать. В доме появился еще и Денис, и терпение Даши лопнуло.

Почему она должна все это терпеть? Разве родителям мало троих детей?! Семен в расчет не идет – он взрослый. Разве мало Даша любит родителей? Всегда готова помочь и сделать все, чтобы они ею гордились. В школе – только отличные оценки, дома – любая помощь. Так зачем тащить в дом всех подряд, как когда-то Гиппократа. Они же не коты, эти дети! Они люди! И Раиса будет их любить так же, как и Дашу. А разве это правильно?

Синие сейчас, темные, как вода в омуте, глаза Даши распахнулись. Такими они становились только тогда, когда девочка сильно злилась, а сейчас был как раз такой момент. Если все получится, то Раиса поймет, что Денису в их доме не место. И тогда все станет так, как прежде. Ну или почти так. Пусть и маленькая, но это будет победа.

Даша шагнула вперед, стиснула запястья Дениса и прошипела:

– Тебе тут не рады!

Денис смотрел ей в глаза. Но что-то было не так. Он больше не боялся ее. Даша поняла это сразу, как только за спиной раздался тихий смешок. Смеялись Марина и Павлик.

– Ох, Дарья, беда с тобой! Это же надо быть такой ревнивой!

Спокойный голос отца пригвоздил Дашу к месту.

Она боялась повернуться, понимая, что вот теперь точно – все. Ее снова отвезут в детский дом, а все эти Маринки, Дениски и Павлики останутся здесь. С ее мамой Раей, в ее доме…

Денис легонько дернулся, и Даша отпустила его, бессильно уронив руки и глядя прямо перед собой. Она совершенно не удивилась, когда Павел встал рядом с Денисом и тронул за плечо:

– Не сильно я тебя?

– Нет. Нормально.

– Так надо было.

– Я знаю.

Маринка, которая стояла рядом с только что вернувшимся из рейса Григорием, покачала головой и вопросительно глянула на отца:

– Пап, маме надо об этом знать?

– Вообще-то, да, но, думаю, дальше вы и сами разберетесь. Так?

Маринка кивнула и, подойдя к мальчишкам, обняла Дениса.

– Никакой он не Цыпа, поняла? Он нам такой же брат, как и ты – сестра, Дашка. И обижать его тебе больше никто не даст. Мы долго были глупыми и велись на твои фокусы.

– А сейчас что? Поумнели? – Даша говорила шепотом, боясь обернуться. Отец-то ушел, это она поняла, но вдруг услышит Рая?

– Да, – просто ответила Маринка и глянула на братьев. – Нас больше, Даш. И тебе с нами теперь не справиться, понимаешь? Ты можешь упереться сейчас и попытаться все переиграть в свою пользу. И, может быть, мама Рая даже тебя пожалеет. Но тогда ты все равно будешь одна. И всем нам будет плохо. Маме – потому, что она будет переживать, что мы в ссоре. Папе – потому, что он должен быть спокоен, когда сидит за рулем, а не думать о том, как там дома дела. И всем нам тоже. Что хорошего, когда все на всех дуются?

– Они меня не вернут! – прошипела Даша и, сжав кулаки, подняла глаза.

Маринка удивленно глянула на нее, потом на мальчишек и засмеялась так громко, что наверху, в комнате Никиты, что-то упало, а потом на лестнице появился и он сам.

– Что тут у вас?

– Дашка думает, что ее вернут в детдом!

– Логики в этой девице я никогда не замечал, – Никита пожал плечами и погрозил пальцем детям. – А теперь – цыц! Мне работу сдавать вечером, а в таком бедламе я чего-нибудь странного там наработаю. Сделайте так, чтобы я вас вообще не слышал. Это реально?

Все четверо молча кивнули, и Никита ушел к себе, а остальные отправились на кухню, чтобы, наконец, пообедать. Не пошла с ними только Даша. Она присела на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, и вдруг поняла, что ей очень хочется плакать. Разреветься в голос, как когда-то у того забора, за которым была баба Валя и ее теплый, уютный дом, где столько всего вкусного, но куда никак нельзя, потому что ее, Дашкино, место не там. А в холодной и неуютной пустоте, где до нее никому нет дела. Где странным стеклянным бутылкам, которыми она играла, сидя под столом, были рады гораздо больше, чем ей. Где тумаки, которыми одаривала ее родная мать, были способом показать, что ее, Дашу, все-таки воспитывают.

Денис сел рядом с ней и, вытащив из кармана немного потрепанный платок, спросил:

– Совсем плохо?

И Даше почему-то впервые не захотелось кричать на него или сделать что-то плохое. Она молча кивнула и,