Рабыня Изаура - Бернарду Жуакин да Силва Гимарайнш

– Вот как! Тогда запомни сразу, что я не намерена выслушивать твои двусмысленности.

– Ах вот как! – воскликнул Андрэ, совершенно не ожидавший такого резкого ответа. – Так сеньоре угодно слушать нежности красавчиков только там, в гостиной? Смотри же, подруга, это не может продолжаться бесконечно, а из нашего брата ты не найдешь лучшего парня, чем я. Я всегда в галстуке, в перчатках, одетый, обутый, надушенный и, кроме того, – прибавил он, ударив себя рукой по карману, – не с пустым карманом. Подумай! Роза тоже очень красивая девушка, она не сводит с меня глаз, но, бедняжка, что она такое рядом с тобой… Наконец, Изаура, если бы ты знала, как я люблю тебя, ты бы так мне не отвечала. Если пожелаешь, смотри…

Говоря это, мошенник приблизился к Изауре и небрежно обнял ее за шею, как будто собираясь сообщить ей что-то по секрету или сорвать поцелуй.

– Остановись! – воскликнула Изаура, раздраженно оттолкнув его. – Ты слишком смел и дерзок. Убирайся отсюда, иначе я все расскажу сеньору Леонсио.

– Ох, прости, Изаура, у тебя нет причин так сердиться. Ты напрасно ссоришься с тем, кто тебя никогда не обижал и хочет тебе только добра. Но время смягчит это неприступное сердечко. Прощай, я ухожу, но смотри, Изаура, ради бога, никому ничего не говори. Упаси господь, чтобы молодой господин узнал об этом: он может меня повесить.

«Понятно, – продолжал Андрэ про себя, удаляясь, – ведь он в этом деле преуспел не больше, чем я».

Бедная Изаура! Постоянно и повсюду ее домогаются господа и рабы, ни на мгновение не оставляя в покое! Сколько горечи и печали скопилось в ее сердце! В доме у нее было четыре недруга, каждый из которых старался лишить девушку душевного покоя и терзал ее сердце: это три поклонника – сеньор Леонсио, Белшиор, Андрэ и безжалостная соперница – рабыня Роза. Изауре нетрудно было противостоять преследованиям рабов и слуг, но что будет с ней, когда придет господин?!

Действительно, через несколько минут Леонсио в сопровождении управляющего вошел в прядильню. Изаура, прервавшая на минуту работу и погрузившаяся в свои печальные мысли, закрыв лицо руками, не заметила их появления.

– Где девушки, которые обычно здесь работают? – спросил Леонсио управляющего, входя в сарай.

– Ушли ужинать, сеньор, скоро вернутся.

«Но одна осталась здесь… И это Изаура. Вот и хорошо, – подумал Леонсио, – более удобный случай трудно придумать. Предпримем еще одну попытку, чтобы подчинить ее моей воле».

– Как только рабыни поедят, – продолжал он, обращаясь к управляющему, – отведите их на кофейные плантации. Я уже давно собирался поручить вам это, да все забывал. Не желаю их больше видеть здесь ни минуты. Нечего им бездельничать и тратить время без пользы для меня в пустой болтовне. Хлопковые ткани не приносят большого дохода.

Как только управляющий вышел, Леонсио подошел к Изауре.

– Изаура, – прошептал он взволнованно и нежно.

– Сеньор! – воскликнула рабыня, испуганно выпрямляясь. А в глубине ее души прозвучало: «Бог мой! Это он! Наступил мой роковой час».

Глава 8

Сейчас мы вынуждены оставить на несколько мгновений Изауру наедине с ее развратным, жестоким господином, чтобы рассказать читателю о том, что произошло в этой маленькой семье и какой оборот приняло дело после траурного сообщения о кончине командора. Подобно разорвавшейся бомбе, это известие ускорило неумолимо приближавшуюся развязку в тот момент, когда страсти достигли апогея и неизбежно надо было принимать какое-то решение.

Со смертью командора в руки Леонсио перешло все отцовское состояние, развязав последние путы, еще сдерживавшие разгул его отвратительных страстей, усугубив это щекотливое, по сути своей глубоко драматическое положение.

Леонсио и Малвина пребывали в трауре и не выходили из дома несколько дней, ставших передышкой в их размолвке, но не снявших взаимного раздражения. Энрике, непременно желавший уехать на следующий день, наконец уступил просьбам и уговорам Малвины и согласился остаться, чтобы побыть с ней в дни траура.

– Все зависит от того, как поступит мой муж, – сказала Малвина брату. – А то уедем вместе. Если за эти дни он не освободит или как-то не устроит Изауру, я ни на минуту не останусь в его доме.

Леонсио, заперевшись в своей комнате, ни с кем не говорил и даже не выходил оттуда несколько дней. Казалось, он был безутешен в своем глубоком горе. Однако это было не так. Получив известие о смерти отца, Леонсио в самом деле перенес сильное потрясение, даже некоторый испуг, но не удар. В глубине души по прошествии первых минут замешательства он, страшно сказать, даже обрадовался этому событию, которое так удачно избавило его от необходимости объясняться с Малвиной и Мигелом. Во время своего заточения, вместо того чтобы предаваться скорби, которую должен был бы испытывать любящий сын, Леонсио, ни в коем случае не желая смириться с потерей Изауры, размышлял исключительно о том, как избежать разговоров с Мигелом и Малвиной и остаться хозяином красивой невольницы. Противоречия и препятствия сплелись в один узел, который можно было только разрубить, но не развязать.

Леонсио признал обещание, данное его отцом Мигелу: освободить Изауру за фантастическую сумму в десять тысяч рейсов. Мигел собрал эти деньги и принес их ему, чтобы взамен получить свободу своей дочери. Леонсио также признал и не мог оспаривать, что его покойная мать завещала после ее смерти освободить Изауру.

С другой стороны, Малвина, зная о его пагубной страсти и коварных планах насчет рабыни, справедливо возмущенная этим, властно требовала немедленно освободить девушку. Казалось, у молодого господина не было никакой возможности достойно выйти из столь затруднительного положения, не освободив Изауру.

Но Леонсио не мог смириться с этим. Роковая, неистовая любовь, которую пробудила в его сердце Изаура, заставляла его преодолевать все препятствия, пренебрегать законностью, приличиями и порядочностью, безжалостно терзать сердце доброй и ласковой супруги, и все это – ради удовлетворения своих низменных желаний. Итак, он решил разрубить узел, для чего использовал свою власть и отложил на неопределенное время исполнение обещаний, встретив с холодным безразличием и надменным высокомерием справедливые требования и упреки Малвины.

Малвина из уважения к скорби, охватившей ее мужа, пока не заводила разговора о юной рабыне. Но через несколько дней она вернулась к этой теме.

– У нас есть время, Малвина, – ответил ей Леонсио с холодным спокойствием. – Сначала мне необходимо исполнить все юридические формальности. Для этого я должен поехать в столицу, чтобы вступить во владение наследством и ознакомиться с состоянием дел. По возвращении без спешки займемся Изаурой.

При этих словах