Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

года без квартиры – это предел любому человеку. Я не могу доказать некоторым людям, что имею первоочередное право на жилище. Легче доказать что-нибудь более трудное». (РГАЛИ, ф. 1698, on. 1, ед. хр. 1319. Публ.: Лангерак. С. 183)

Авербах просьбу Платонова выполнил. В конце 1931 года писатель получил квартиру из двух комнат на Тверском бульваре, 25, кв. 27, где прожил до самой смерти, надолго отлучаясь лишь дважды: в эвакуацию в начале войны и на фронт.

«Испорчен влиянием Пильняка…»

Одна из легенд о Платонове, против которой он очень возражал, преувеличивала влияние Пильняка на его личность и творчество.

Первое упоминание о личном знакомстве Платонова с Пильняком относится к 8 мая 1928 года. В 1928 году у Платонова в издательстве «Молодая гвардия» выходит книга «Сокровенный человек». На повести «Сокровенный человек» и «Ямская слобода» напишет рецензию авторитетный критик Николай Замошкин, замечая, что от фигуры пролетария Фомы Пухова «веет какой-то подлинной корневой правдой» (Новый мир. 1928. № 3).

В письме Платонова от 18 июля 1928 года Н. И. Замошкину есть красноречивая фраза о Пильняке: «Если случайно увидите Бориса Андреевича Пильняка, то скажите, что я его помню и соскучился по нему…» (Воспоминания. С. 224).

Лето 1928 года семья Платонова жила на даче Пильняка. Платонов очень ценил помощь Пильняка, в которой нуждался. Это время стало периодом их творческого сотрудничества. В конце 1928 года в «Новом мире» были напечатаны «областные организационно-философские очерки» «Че-Че-О», датированные 20 сентября того же года и подписанные: Андрей Платонов, Бор. Пильняк.

Рапповские критики тут же поспешили причислить Платонова к «подпильнячкам»[15].

Похоже, что соавтором легенды об особом влиянии Пильняка на Платонова был секретный отдел ОГПУ. Осведомитель ОГПУ 10 декабря 1930 года сообщал в секретный отдел: «Сказывается здесь и та закваска, которую Платонов получил в начале своей литературной работы. Ведь когда он только начал писать, на него сразу же обратил внимание Пильняк, помог ему овладеть грамотой. Приобрел этим влияние на него и, конечно, немало подпортил» (Документы ОГПУ, с. 849–850).

На вечере 1 февраля 1932 года во Всероссийском Союзе советских писателей Платонову задали вопрос, как он оценивает итоги работы с Пильняком. Он ответил, что настаивал на своем единоличном авторстве очерков «Че-Че-О»: «„ЦЧО“ я написал один, совершенно самостоятельно, когда даже лично не был знаком с Пильняком. Он увидел впоследствии и сказал – надо поправить. И поправил. Многие думают, что он ухудшил. Это неверно, она идеологически и в моей редакции была плоха» (Стенограмма, с. 106).

Арестованный Пильняк в показаниях на следствии назвал «первое троцкистское произведение» «Повесть непогашенной луны». Второе – очерк «Че-Че-О» (Шенталинский, с. 197).

Скитаясь по Москве, страдая от бездомности, отсутствия денег и работы, Платонов не знал, что в эти годы – с 1927 по 1929 – переживает свой самый счастливый и яркий творческий период.

В 1928 году Платонов вошел в группком Московского товарищества писателей, образованного в 1924 году как кооперативная издательская артель. Оно работало до 1934 года, когда вместе с «Издательством писателей в Ленинграде» и «Советской литературой» вошло в издательство «Советский писатель».

В 1932 году секретарь групкома А. И. Вьюрков составил «Первый подлинный список писателей членов горкома Советских писателей на 1932 год». Позднее на обложке машинописи этого списка писателей появилось пояснение: «До организации Союза Советских писателей»[16]. В этом списке фамилия Платонова значилась под номером 39. Имя писателя было вписано карандашом.

Накануне славы

С 1926 по 1928 год Платонов работал над романом «Чевенгур». Чевенгур – вымышленное название, напоминающее название уездного города Воронежской губернии Богучар[17].

Появление в 1928 году в «толстых» московских журналах отрывков романа «Чевенгур» приносит Платонову настоящее признание литературной Москвы. Публикации фрагментов романа привлекли внимание авторитетных критиков из группы «Перевал» А. Лежнева и Д. Тальникова.

В четвертом номере журнал «Красная новь» печатает повесть «Происхождение мастера», а в 1929 году издательство «Федерация» издает повесть в книге. В шестом номере журнала «Красная новь» появляется отрывок «Потомок рыбака» с подзаголовком «Из повести». Журнал «Новый мир» в шестом номере за 1928 год опубликовал отрывок из романа «Чевенгур» под заголовком «Приключение».

В обзоре «толстых» журналов за 1928 год известный критик А. Лежнев отметил творческий рост молодого писателя[18].

Критик Д. Тальников в «Литературных заметках» оценил отрывок «Приключение» из романа «Чевенгур» в контексте прозы о деревне, увидел в Платонове продолжателя традиций Чехова и Бунина: «Творчество этого молодого писателя говорит, что мы имеем дело с подлинным художественным дарованием, требующим самого внимательного и бережного отношения к себе».

Фрагмент из романа «Приключение» дал возможность Тальникову увидеть его «превосходную художественную силу»: «Язык Платонова – крепкий, сжатый, свежий…». У Платонова «все… глубоко российское» (Красная новь. 1929. № 1. С. 247).

Платонов надеялся опубликовать «Чевенгур» в журнале «Красная новь», в издательствах «Молодая гвардия» и «Федерация». Но судьба романа складывалась трудно. Из «Федерации» автор получил текст обратно, исчерканный красным карандашом.

Платонов решил обратиться за поддержкой к Горькому. Летом 1929 года Платонов встретился с Горьким у него дома. В августе 1929 года он передал Горькому рукопись романа с письмом: «говорят, что революция в романе изображена неправильно, что все произведение поймут даже как контрреволюционное. Я же работал совсем с другими чувствами, и теперь не знаю, что делать… В романе содержится честная попытка изобразить начало коммунистического общества» (Письма Горькому, с. 176).

Горький в письме Платонову о «Чевенгуре» в октябре 1929 года высоко оценил талант автора, но предсказал, что цензура не пропустит роман в печать из-за «анархического умонастроения» автора. Упреки в «анархическом умонастроении» полностью совпадали с выводами рапповской критики о рассказе «Усомнившийся Макар».

Ситуация несовпадения замысла произведения и его результата повторится у Платонова год спустя с повестью «Впрок». Платонов сам был удивлен тем, что его «бедняцкую хронику» признали вредным произведением: «первичные намерения автора не меняют дела – важен результат», – писал он[19].

Публикация романа «Чевенгур» сорвалась из-за скандала в 1929 году с рассказом «Усомнившийся Макар».

«Усомнившийся Макар»: «…где же тут наука и техника?»

С 1928 по 1930 год вместе с воронежскими писателями А. Новиковым и Н. Тришиным Платонов работал в «Крестьянской радиогазете». Об этой странице творческой биографии Платонова свидетельствует фотография с подписью «Трое воронежских писателей», где они были сфотографированы в редакции «Крестьянской радиогазеты» (Воспоминания, с. 165).

Платонов написал для радиогазеты серию «былей» о Макаре. Рассказ «Усомнившийся Макар» представляет собою переработку одной из них.

Герой рассказа, деревенский мужик Макар Ганушкин усомнился в правильности того, что в его селе «умнейший» Лев Чумовой