Испанская баллада - Лион Фейхтвангер

Местность вокруг Толедо прочесывали отряды мусульман, они обложили все дороги. Но осторожный халиф не спешил замкнуть город в кольцо, ему надо было серьезно подготовиться, прежде чем приступить к настоящей осаде. Он уже продвинулся далеко на север и подчинил себе бо`льшую часть Кастилии. Покорил Талаверу, покорил Македу, Эскалону, Санта-Крус, Трухильо, покорил Мадрид. Кастильцы бились смело и упорно. С особым мужеством держали оборону духовные князья, в битвах пали епископы Авилы, Сеговии, Сигуэнцы. Но пред чудовищным превосходством мусульманских полчищ любое сопротивление было тщетно. Чем сильнее давали отпор, тем больше разгоралась ярость мусульман. Они опустошали страну, вытаптывали поля, срубали виноградные лозы, угоняли скот.

Нехристи покорили и бо`льшую часть королевства Леон. Дошли до берегов реки Дуэро. Разрушили старую славную столицу Саламанку. В Португалии они тоже заняли большие области. Штурмом взяли святой великий монастырь Алкобаса. Разграбили его, убили почти всех монахов. Во всей христианской Испании царили голод, болезни и нищета. Никогда еще с начала Реконкисты не выпадало на долю сей страны такой напасти, как теперь, после бессмысленной битвы под Аларкосом.

Христианские государи во всем винили одного Альфонсо. Леон и Наварра вступили в переговоры с мусульманами. Наваррский король пал так низко, что даже предложил халифу союз против других христианских королевств. Предполагалось, что наследник наваррского престола женится на дочери Якуба аль-Мансура, сам же король соглашался признать халифа своим сюзереном. В качестве вассала он рассчитывал управлять всеми землями, отторгнутыми мусульманами у христиан.

Итак, обеспечив безопасность с севера, халиф приступил к окружению Толедо. С зубчатой стены своего замка Альфонсо видел, как медленно, неотвратимо и грозно приближаются тараны и осадные башни.

Кастро испросил дозволение покинуть Толедо, чтобы защищать собственные владения, маркграфство Альбаррасин. Альфонсо не возразил ни слова.

– Ты даже не поблагодаришь меня, государь? – спросил Кастро.

– За что мне тебя благодарить? – вопросом на вопрос ответил Альфонсо.

Донья Леонор все это время находилась в Толедо. Она надеялась, что теперь, когда Альфонсо сорвал на ней свою ярость в той ужасной стычке, теперь, когда все его помыслы заняты войной, воспоминание о еврейке потускнеет. Правда, он избегал откровенных бесед с женой и не выходил за рамки холодной учтивости, однако Леонор была уверена, что ей удастся снова заполучить его в свою власть, надо только проявить терпение. Но сейчас, когда неприятель осадил Толедо, она не могла больше ждать. Здесь она лишняя обуза, зато ее присутствие в Бургосе необходимо.

В глубине душе она все-таки надеялась, что Альфонсо попросит ее остаться. Она явилась к нему. Она приложила всю свою недюжинную волю, все усилия к тому, чтобы выглядеть молодой и красивой. Она знала, вся ее дальнейшая жизнь зависит от исхода этой встречи.

Альфонсо, как предписывала куртуазия, подвел ее к креслу и сел напротив. С вежливым вниманием смотрел он в ее белое, красивое лицо. Она устремила на него испытующий, спокойный взгляд своих зеленых глаз. В ее супруге больше ничего не чувствовалось от прежней мальчишеской удали, которая так увлекала ее. Теперь на нее смотрело жесткое лицо зрелого мужчины, с резкими чертами, с глубокими морщинами – лицо мужчины, который изведал много боли и вряд ли побоится причинить боль другому. Но и к этому, новому Альфонсо она влеклась всем своим существом.

Леонор начала свою речь с того, что здесь, в Толедо, она больше ничем не способна ему помочь. Пожалуй, лучше ей, пока это еще возможно, вернуться в Бургос, чтобы самой позаботиться о дочерях и дождаться окончания войны. Оттуда ей удобнее будет вести переговоры с нерешительными королями Леона и Наварры.

Альфонсо за это время многому научился. Он видел ее насквозь, ее душа простиралась перед ним, словно поле, на котором ему предстоит дать сражение. Он мог бы сообщить ей в ее собственных выражениях все, что она втайне думает и на что рассчитывает. Она определенно убеждена в том, что имела полное право устранить соперницу – для пользы супруга и для пользы государства, и он должен это осознать и проникнуться к ней благодарностью. Она молода, она прекрасна, и он примет ее обратно на ложе, и, с Божьей помощью, она еще родит ему наследника. Разумеется, Леонор так думает. Она только и ждет, чтобы он попросил ее остаться. Но она просчиталась. И даже верь он в то, что она родит ему сына, и будь это столь же непреложно, как «аминь» в церкви, он ни за что больше не прикоснется к убийце своей Ракели.

Она сидела перед ним, сидела гордо выпрямившись и все же с царственной небрежностью. Сидела и ждала.

– Я рад твоему решению, донья Леонор, – ответил он, и на его тонких губах заиграла вежливая улыбка. – Ты сослужишь мне и всему христианскому миру великую службу, если возвратишься в Бургос и приложишь все свои таланты, дабы увенчались успехом переговоры с трусливыми королями, предающими нашу веру. Вдобавок мне отрадно знать, что наши дочери будут под твоей опекой. Я распоряжусь, чтобы тебя сопровождал сильный отряд.

Леонор внимательно слушала, взвешивала. Похоже, его страсть к еврейке утихла. Если сейчас его речи так холодны и даже насмешливы, то, вероятно, всего лишь потому, что он вообразил: так велит ему рыцарский долг по отношению к умершей. Леонор считала себя достаточно сильной, чтобы побороться за него с мертвой возлюбленной.

– Если я верно слышала, ты не сделал попытки удержать барона Кастро, – отметила она.

В глазах Альфонсо засветились опасные всполохи. Дерзка же она, однако, коли снова заводит разговор о Кастро! И все-таки он сдержался.

– Ты слышала верно, – ответил он. – Мне и в голову не приходило уламывать человека, который покидает меня в минуту опасности.

Леонор отвечала ему, с виду так же равнодушно:

– Сдается мне, дон Альфонсо, ты чересчур строг к этому рыцарю. Его маркграфству в самом деле угрожает эмир Валенсии. Я обещала ему награду, но ты заставил его долго ждать. У него были основания думать, что его не ценят в должной мере.

Альфонсо побледнел как полотно, на исхудалом лице сильней выступили скулы. Однако ему удалось сохранить маску учтивости.

– С помощью Божией, – произнес он, – я сумею защитить Толедо и без Кастро.

– Дело не в том, – возразила Леонор, – и ты сам это хорошо понимаешь. Необходимо воспрепятствовать тому, чтобы он, подобно нашим свойственникам из Леона и Наварры, вступил в переговоры с басурманами. Глядишь, он и вовсе перейдет на их сторону, как сделал Сид Кампеадор, когда твой прадед Альфонсо скупо вознаградил его заслуги. Мы ущемляем самолюбие Кастро не в первый раз,