Вешние воды - Эрнест Миллер Хемингуэй

бутылкой Hospice de Beaune 1919 года на брата с тушеной зайчатиной. Мистер Дос Пассос, я полагаю, разделил со мной бутылку Chambertin за marmelade de pommes (так французы называют яблочное повидло). Мы выпили два vieuxmarcs [51] и, решив, что не пойдем в Café du Dôme говорить об искусстве, отправились по домам, и я написал следующую главу. Я бы хотел, чтобы читатель обратил особое внимание, как запутанные жизненные линии различных персонажей в книге стягиваются вместе и удерживаются в этой памятной сцене в закусочной. Когда я прочел ему вслух эту главу, мистер Дос Пассос воскликнул: «Хемингуэй, ты написал шедевр!»

P. S. От автора читателю

Как раз в этой точке, читатель, я собираюсь привнести тот размах и движение в книгу, какие показывают, что эта книга действительно книга великая. Я знаю, читатель, вы надеетесь не меньше моего, что я привнесу этот размах и движение, ведь и без слов понятно, что это будет значить для нас обоих. Мистер Г.Дж. Уэллс, заглянувший к нам в гости (неплохо мы ведем литературную игру, а, читатель?) спрашивал нас намедни, не окажется ли так, что наш читатель, то есть вы, читатель, – только подумайте, Г.Дж. Уэллс говорил о вас прямо у нас дома… Короче, Г.Дж. Уэллс спросил нас, не окажется ли так, что наш читатель будет слишком склоняться к мысли, что эта история автобиографична. Пожалуйста, читатель, выбросьте эту мысль из головы. Действительно, мы жили в Петоски, штат Мичиган, и естественно, что многие герои взяты из жизни, какой мы жили. Но это другие люди, не автор. Автор появляется в истории только в этих маленьких замечаниях. Действительно, прежде чем приняться за эту историю, мы провели двенадцать лет за изучением различных индейских диалектов Севера, и в музее деревни Крестовая до сих пор хранится наш перевод Нового Завета на язык оджибве. Но вы бы на нашем месте поступили бы так же, читатель, и я думаю, что, если вы поразмыслите над этим, то согласитесь с нами на этот счет. Теперь вернемся к нашей истории. В самом дружеском духе я скажу, что вы не представляете, читатель, насколько трудна такая глава для писателя. К слову сказать, а я стараюсь быть откровенным в таких вещах, мы даже пытаться не будем ее написать до завтра.

Часть четвертая

Прохождение большой межрасовой гонки, а также Сотворение и разложение американцев

Но мне, пожалуй, возразят, что я вопреки собственным правилам ввел в это произведение пороки, да притом наичернейшие. На что я отвечу: во-первых, очень затруднительно прослеживать ряд человеческих поступков и не вовлекаться в них. Во-вторых, пороки, какие можно встретить здесь, являются не столько причинами, наличествующими обычно в уме, сколько случайными следствиями некой человеческой немощи или слабости. В-третьих, они выставляются здесь не для того, чтобы над ними смеялись, а для того, чтобы вызывать отвращение. В-четвертых, они при этом никогда не занимают главного места на сцене; и наконец, они никогда не приводят к совершению намеренного зла.

Генри Филдинг

Глава тринадцатая

Йоги Джонсон бредет по тихой улице, приобняв одной рукой за плечи маленького индейца. Большой индеец бредет неподалеку. Холодная ночь. Дома в городке с закрытыми ставнями. Маленький индеец, потерявший протез руки. Большой индеец, тоже воевавший. Йоги Джонсон, также воевавший. Эти трое бредут, бредут, бредут. Куда же они шли? Куда могли они идти? Что им оставалось?

Внезапно под фонарем, который раскачивался на проводе на углу улицы, бросая свет на снег, большой индеец остановился.

– Ходьба никуда нас доведет, – проворчал он. – Ходьба не хорошо. Пусть белый вождь скажет. Куда мы идем, белый вождь?

Йоги Джонсон не знал. Очевидно, ходьба не могла решить их проблему. По-своему, ходьба дело неплохое. Армия Кокси [52]. Орава мужчин, ищущих работу, прущая на Вашингтон. Марширующие мужчины, подумал Йоги. Марширующие дальше и дальше, и куда они пришли? Никуда. Йоги знал это слишком хорошо. Никуда. Совершенно ни к черту куда.

– Белый вождь, говори, – сказал большой индеец.

– Я не знаю, – сказал Йоги. – Совершенно не знаю.

Разве ради этого они воевали? Разве ради этого все было? Похоже, что так. Йоги стоит под фонарем. Йоги думает так и эдак. Двое индейцев в своих макино [53]. Один индеец с пустым рукавом. И все они думают.

– Белый вождь не говори? – спросил большой индеец.

– Нет.

Что Йоги мог сказать? Что тут скажешь?

– Красный брат говори? – спросил индеец.

– Говори, – сказал Йоги, опустив взгляд на снег. – Мы все теперь в одной лодке.

– Белый вождь когда-нибудь ходит закусочная Брауна? – спросил большой индеец, глядя Йоги в лицо под дуговым фонарем.

– Нет.

Йоги совсем поник. Неужели это конец? Закусочная. Что ж, закусочная не хуже любого другого места. Но чтобы закусочная… Что ж, почему бы нет? Эти индейцы знали городок. Они бывшие военнослужащие. У них обоих великолепные послужные списки. Он это знал. Но чтобы закусочная…

– Белый вождь иди с красные братья, – высокий индеец взял Йоги под руку.

Маленький индеец пошел в ногу.

– Вперед, в закусочную, – сказал Йоги тихо.

Он был белым человеком, но он знал, когда надо остановиться. Если подумать, белая раса, может, и не всегда будет главной. Это мусульманское восстание. Волнения на Востоке. Беспорядки на Западе. На Юге дела чернее черного. А теперь еще на Севере неразбериха. Куда это его приведет? Куда все это ведет? Поможет ли это ему захотеть женщину? Придет ли вообще весна? Стоило ли это усилий? Он задумался.

Они втроем шагали по замерзшим улицам Петоски. Куда-то направлялись. Enroute [54]. Так написал Гюисманс. Интересно будет почитать по-французски. Надо как-нибудь попробовать. В Париже есть улица, названная в честь Гюисманса. Прямо за углом от того места, где жила Гертруда Стайн. Ах, что за женщина! Куда вели ее эксперименты со словами? Что за всем этим стояло? Это все в Париже. Ах, Париж! Далеко ли сейчас до Парижа? Парижа поутру. Парижа ввечеру. Парижа в ночи. И снова Парижа поутру. Может, Парижа после полудня. Почему нет? Йоги Джонсон знай себе шагает. Его разум работает, не прекращая.

Они все трое знай себе шагают вместе. Те, у кого есть руки, держат друг друга под руки. Красные и белые люди идут бок о бок. Что-то свело их вместе. Может, война? Может, судьба? Может, несчастный случай? Или просто обстоятельства? Эти вопросы боролись между собой в мозгу Йоги Джонсона. Мозг его устал. Он слишком много думал в последнее время. А