Некоронованные - Дмитрий Георгиевич Драгилев

Я обратил внимание на бессловесного генерала – вылитый Жуков, внешнее сходство поразительно, покруче, чем у народного артиста Ульянова. Ряженый сидел в первом ряду среди других военных, и трудно было поверить, что это не сам творец Победы. Вот уж точно, интересная технология: сначала решается вопрос, как обывателю стать статистом, потом – как превратить статиста в Жукова. Но тут организаторы съемок не просчитали все до конца: по статусу ряженого, приходившемуся на воссоздаваемый год, ему полагались погоны маршала…

Вместо дальнейшего репортажа со съемочной площадки разрешите поразмышлять. В частности, о вопросе сходства, который меня давно волнует. Даже Рябчиков со мной согласился: все уже было на нашей планете. Наслаждаемся новыми экранизациями, повторами, переизданиями, перелицовками или, как их там называют ученые люди, подскажите… Ах да, каверами, ремиксами, ремейками, сиквелами, симулякрами и муляжами. Не мы ли считали, что живет простор повторами? Есть близнецы естественные, это когда общность по родству. Так внутренности Риги похожи на Берн, Берн, вероятно, похож на Черновцы, на Львов, улицы Львова (где-то в чем-то) напоминают Вену, Вена, возможно, Женеву, Вюрцбург – Прагу, Прага отчасти смахивает на … Вполне понятно и объяснимо. Архитектура, она всегда что-нибудь отражает. И могла бы быть германской даже в бывшей африканской колонии, если за дело брались немцы с консортами. (Надо как-нибудь съездить в Намибию, проверить.)

Но в чем загадка типажей, повторяющихся из края в край? Наши наконец-то догадались, на кого был похож артист Тихонов. На канадца Кристофера Пламмера. А пламенный Пламмер, кстати, однажды играл агента, внедренного в нацистские штабы. Ох, не просто все, друзья, ой как не просто! Представьте себе съемочную площадку, по которой взад-вперед разгуливают западные и русские киноактеры, до странного похожие друг на друга: самоубийца Александр Белявский и убийца Алек Болдуин, клоуны Владимир Ильин и Боб Хоскинс, героические Ли Марвин и Георгий Жженов, не менее героические Пламмер и Тихонов (офицеры фон Трапп и фон Штирлиц), вполне героические Харрисон Форд и Николай Волков (Индиана Джонс и муж радистки Кэт), Елена Коренева и Ширли Маклейн, Марина Влади и Ольга Остроумова, Борис Щербаков и Роберт Редфорд, Владислав Дворжецкий и Клаус Кински, Стив Маккуин и великий Высоцкий…

КРЕПКИЕ СПОРЫ И СПОРНЫЕ СКРЕПЫ

Провинции тоже похожи одна на другую. Я часто жил на периферии. Точнее – в областях и районах. Как они назывались – неважно. Милые, непринужденные места. Как я в них очутился и даже что-то организовал – никого, кроме меня, не касается. Что это было – не имеет принципиального значения, хотя сходство и здесь есть. Отнюдь не бизнес, просто упрочил хобби, проведя рационализацию досуга в идеальных целях. А поскольку хобби относилось к сфере публичной, в ту пору меня постоянно мучил вопрос: где же люди? Где те герои, которые ради нас или ради которых мы. Не о себе же мы так печемся, не для себя стараемся. Помните, это звенело рефреном в известном фильме: «Люди, люди, где вы, ау!» Доблестные и достойные. Всегда есть опасность заплутать в лабиринтах и напрасно потратить время в поисках.

«Ищу человека», – надсаживался философ. Сию тираду и вывеску, мантру, проверенное временем заклинание вслед за ним повторили многие. «Я ищу человека», – доверительно сообщала певица в песне. Мы тоже ищем. Жену, подругу. Город. Своего героя. Но, кажется, один уже здесь. Знакомьтесь: мой тесть. Когда и как у меня появился тесть, я теперь уже и не вспомню. То ли дело жены и невесты – приходят и уходят. Тетю тоже потерять можно, ее вредный сосед отравить способен. А тести остаются! Впрочем, человек он в высшей степени порядочный, неназойливый, деликатный, с красивым голосом (в певцы мог выбиться). Так вот, по поводу сходства. Тембр тестя смахивает на Богатикова (помните такого?), а лицом – вылитый Петлюра. Какой? Разумеется, тот самый, пресловутый Симон Васильевич. Хотя просматриваются в физиономии тестя и совсем иные черты. Что-то от Хиля. Или Марио Ланцы.

От похожих лиц перейдем к похожим ситуациям. Возьмем хотя бы Рябого. Вот он морочит мне голову, но почему эта морока вызывает во мне эффект дежавю? Кого Рубидий так напоминает своей болтовней? Я непроизвольно нащупал в памяти осколки слов, которыми стреляли в мою сторону разные люди. «Хороший парень ваш сын, но не боец», – с готовностью говорила моей матушке тучная приятельница, одна из несостоявшихся тещ. «У тебя сознание школьника, для которого все одинаково важно» – это уже слова Непостижимки. «Вечная проблема выбора, – отшучиваюсь я. – И самовлюбленности не хватает. Нахрапистости. А кругом великаны, как говорил актер Меркурьев, ам – и нет тебя».

Детство, Гдетство. (Вот так, с большой добавочной «Г», хотя было хорошим.) Где твое волшебство? В детстве я никогда не прыгал в компании. На улице, в час, когда весело. Не хотелось прыгать? Хотелось. Но боялся близких назиданий и дальнего окрика: прыгаете вы, дескать, молодой человек, не туда. И вообще негоже. Я, кстати, рассказал об этом Непостижимке. С надлежащей строгостью выслушав, она сделала свой короткий вывод, упрощая предельно: «А все потому, что не склонен ты, дорогой, к телячьим восторгам. И оправдываться горазд». Подлинные причины ее не интересовали. Увидев меня сейчас, наверняка бы добавила: «Восемь бутылок пива ты выпил совершенно напрасно! И раз уж речь зашла, объясни, пожалуйста, почему вид у тебя регулярно такой, будто спасаешься от преследователей. Словно гонятся за тобой или гонят, как зверя». – «Ваша честь, я возражаю, вопрос не оригинальный», – едва ли бы у меня возникло желание долго обсуждать собственную персону. Да и звучало нечто подобное в фильме Винсента Миннелли с участием актера и танцора Джина Келли, неунывающего американца в Париже. Втайне я бы предположил, что фройляйн почти права, но все равно не смог бы взять в толк, точнее – разобраться в природе двух феноменов. Феномена повтора и феномена моего перманентного скепсиса. Наверное, мало сказать: спешка – вечный элемент нашей жизни. Какой прок от простейших формул, общих мест? Мы все спешим, но не каждый выглядит загнанным. Что меня одолевает? Моя извечная способность к растерянности. Постоянное ожидание каких-нибудь неприятностей. Вот сосредоточусь на чем-то одном, а тем более расслаблюсь, уделю время самому себе, как тотчас все просплю. И с лихвой упущу благоприятные моменты. Как там было у Макса Раабе: der beste Moment wird gleich verpennt[11]? Хотя я их день-деньской упускаю. Незаметно для глаз, тем более – для сознания. В гонке по пересеченной. Нет чтобы взять ситуацию под уздцы, выпить не целый поднос пива в гордом, «штангу кельша» в геометрической,